Доктор Вайлдс – золото и светило современной Английской психиатрии. Доктор Вайлдс – приверженец гуманных методов, часть из которых носит экспериментальный характер, приверженец правильной реабилитации и полноценной работы с каждым пациентом до полной самоотдачи. Кто-то за спиной шепчет, что больно молод, а потому не выгорел еще. Кто-то шипит зло, что такой же безумный, как и его пациенты, и методы у него безумные. Но всем – честно-то говоря – плевать, насколько много чертовщинки у доктора Вайлдса в глазах, пока его методики работают, а на тонких губах сияет эта тонкая улыбка, говорящая ярче всяких слов.
А еще у Эндрю Вайлдса – у человека, что снимает белый халат, да переступает порог клиники после рабочего дня – руки по локоть в крови, нечеловеческая улыбка от уха до уха, да пара кошачьих ушей с золотыми серьгами, что прячутся в стремительно темнеющих волосах. А еще Эндрю легко растворяется в тенях, словно и не было его там – увидишь только пушистый кончик хвоста, да весь оставшийся вечер будешь искренне уверять себя, что тебе просто примерещилось, что во всем виноваты тени, да разыгравшееся резко воображение.
Из всех воплощений, что были им придуманы, Чешир любил Эндрю больше всех. Никто и никогда не заподозрит в кротком докторе, выступающем за гуманизм и искренне старающемся помочь своим больным убийцу, оставляющего за собой кровавый след, тянущийся через года. Да и даже если заподозрит – плевать, ведь личность так легко стирается, ведь так легко придумать себе новый образ. Главное, чтобы кошачьи уши не вовремя не показались, позвякивая тяжелыми золотыми серьгами, да в голосе совсем уж откровенно не звучали мурчащие нотки, а то мало ли, кто больно подозрительный попадется.
Как шутила порой Красная Королева, уши-то Чешира и сгубят когда-нибудь. Шутила, да предлагала их подкоротить, получая недовольное шипение в ответ, да веселый смех своей более светлой, но от того не менее жестокой спутницы.
Больше всего на свете Чеширу хотелось получить все свои силы назад, а не те крохи, что есть у него сейчас. Получить, да ввергнуть здешний мир в хаос, превратить его во вторую страну чудес, где все перевернуто с ног на голову и нет прежних правил и законов.
И чтобы удовлетворить свое желание, он шел вперед, по следу. С упорством шел, которому многие гончие псы позавидуют. Раз за разом менял города, менял образы. Несколько раз, помнится, смыкал даже когти на тонкой светлой шее белокурой девчонки с голубыми глазами, но каждый чертов раз удавалось ей ускользать в небытие.
Каждый чертов раз колесо Сансары делало свой оборот, да гонка начиналась наново, словно с чистого листа. Алиса рождалась где-то. Алиса росла нормальной, видела вокруг себя доброту и заботу, а потом начинала видеть всякое. И рано или поздно это приводило ее в лучшем случае в психиатрическую лечебницу, а в худшем к подоконнику, яду или ножу. Порой она уходила одна, а порой забирала с собой другие жизни. Несколько раз Чешир даже видел ее смерть, отчетливо понимая, что опять опоздал, и сейчас все начнется сначала.
Он всегда чувствовал Алису, как только она начинала чувствовать совсем иной мир вокруг себя. Чувствовал, потому что в ней была частица силы, что принадлежала Чеширу с рождения. И тонкая нить со временем крепла, по мере того, как очередной перерождение белокурой девчонки утопало в безумии, превращаясь во все более яркую, ведущую сквозь серость окружающих людей к единственному источнику света.
У доктора Вайлдса отличные рекомендации, опыт работы, защищенная докторская за спиной, несмотря на молодость, на которую пеняют порой закостенелые в своих принципах коллеги. И, конечно же, небольшая клиника на окраине города, что пользуется не лучшей репутацией, даже мечтать не могла о том, что в их штате окажется подобный специалист. И, конечно же, в клинике никто не задался вопросом о том, что у них забыл молодой талантливый психиатр, которого с радостью взяли бы в любую больницу, в которую он бы пришел.
А Чешир, прячущийся за тщательно продуманной личиной, с которой сросся за последние годы целиком и полностью, даже подумать не мог, что его свет окажется здесь. Чешир даже подумать не мог, что его свет прячется настолько близко, что связывающая их нитка легла петлями, водя его кругами несколько лет. И, тем не менее.
Эндрю внимательно листает толстую историю болезни. Объем неудивителен: уже не первый год в клинике, смена нескольких лечащих врачей, никаких продвижений. Главврач, кажется, даже выдохнул, спихивая этого пациента Эндрю. Может, надеялся, что молодой врач откажется от трудностей, заберет документа, да пойдет искать работу полегче. Может, надеялся, напротив, что случится чудо, что чужой разум прояснится под новыми методиками, которых раньше в клинике не пробовали.
Чешир же смотрел на пожилого человека перед собой, да думал о том, что ему давно пора на пенсию. Плюгавенький, искренне боящийся людей, с которыми работает, прячущийся от них за железной дверью кабинета, что запирается на ключ, да за стеклами толстых очков. Жалкий, вызывающий лишь чувство бесконечной брезгливости, да желание вытереть руку о штаны от хирургички после рукопожатия.
- Я справлюсь, - Вайлдс одаривает мужичонку легкой, уверенной улыбкой, принимая из его рук историю болезни, да уходя в свой кабинет. На то, чтобы пролистать человеческие записи, Чеширу не требуется много времени. На то, чтобы понять чуть больше, чем есть в истории – не требуется тем более. Поэтому доктор Вайлдс зовет одну из сотрудниц – на бейдже аккуратно выведено «Гертруда» - да просит ее пригласить Элиаса в кабинет. Не привести, не притащить, не заставить прийти, а именно пригласить. И игнорирует высокомерный взгляд человека, что искренне полагает, что раз работает здесь, значит может распоряжаться чьей-то судьбой, кроме своей.
Докор Вайлдс предусмотрителен. На столе к приходу Элиаса не остается ничего опасного. Ни ручек, ни тяжелой карандашницы, ни даже стакана с водой и графина. Все оказывается аккуратно убрано с глаз, оставляя только темное дерево, что разделит два кресла. Именно кресла вместо стульев были обязательным условием прихода Эндрю на эту работу. Он знал, главврачу это не нравится. Ему плевать.
- Здравствуй, - когда Элиас переступает порог кабинета, доктор Вайлдс мягко улыбается, поднимаясь со своего места ему навстречу. В глазах – вежливое любопытство, и сколько не вглядывайся, не различишь в яркой зелени ничего предосудительного, не увидишь жадности, с которой облизывается изнутри голодный зверь. Чешир не чувствовал пока в этом человеке того, кто так нужен ему был. Да и пол отличался разительно, ведь Алиса – девочка, молодая женщина, иногда женщина средних лет и лишь единожды за долгие годы – старуха. И все же он определенно из тех, кого Чешир с удовольствием переодел бы в легкое голубое платье, чьи губы исказил бы безобразной улыбкой где-нибудь в подворотне, не используя для этого даже ножа, только собственные когти, легко рвущие человеческую плоть.
– Гертруда, - окликает он грузную женщину: - Наручники лишние. Снимите, оставайтесь у двери, - приказывает он, ловя взгляд сопровождающей за чужим плечом.
- Но, Доктор Вайлдс, неполож..., - Эндрю прекрасно знает, что Гертруда начнет говорить о том, что не положено, что небезопасно и все такое. Он прерывает ее коротким жестом, а потом предельно вежливо напоминает о том, что у него карт бланш.
- Элиас, значит, - дождавшись, пока молодой мужчина сядет напротив, Эндрю опускается в кресло напротив сам, оказываясь разделенным со своим пациентом столом: - Я твой новый лечащий врач – Эндрю Вайлдс. Приятно познакомиться. Может, у тебя есть ко мне какие-то вопросы?
[sign]***[/sign][icon]http://forumupload.ru/uploads/0019/73/8e/140/414658.jpg[/icon][status]зеркало[/status][nick]Andrew Wilds[/nick]
Коrsика - Алиса, падай
