Мирослав искренне и отчаянно бесновался уже третий день подряд, но сделать ничего все равно не мог. Портал захлопнулся, выкинув его 72 часа назад перед избушкой бабки, у которой он последний раз был, когда ему было лет пять, да обратно открываться не желал. А ведь говорила маменька, учи заклинание порталов – жить будет проще, но Мирослав учился другому, а порталами интересовался так, постольку поскольку.

Бабка встретила-то радушно. Давно внучка не видела, соскучилась, все пыталась кормить, будто на убой. Волков даже начал искренне переживать за свою фигуру: вернется так к концу лета в нормальный мир, а его и не узнают не то, что одноклассники, но и родители просто потому, что он выкатится колобком.
Но радушный прием вкупе с едой бесноваться не мешали. Просто потому, что гребаная Русь пятого или шестого века была прикольной, пока тебе пять лет. Но когда тебе семнадцать, компания друзей и грандиозный – провалившиеся, кстати – планы на лето, Русь становится вот вообще не прикольной. Про интернет, сотовую связь да и хоть бы банальные удобства не в лесу с комарами, пытающими сожрать тебя заживо Мирослав и вовсе молчал.

Молчал, да плел сложную вязь проклятия так, чтобы его чертов ковен с его дурацкими правилами и бесполезными законами ближайшие лет двести вместе собраться не мог. Было бы чуть больше наглости, и родителей бы проклял, но Мирослав не был дураком. Импульсивным – да. Неуправляемым – тоже да. Дураком – точно нет. И уж тем более нарушать основу, проклиная собственный род, а вместе с ним и себя – это последнее, что он планировал делать. А вот ковен – будь он неладен – совсем другое дело. А уж по проклятиям Мирослав всегда был специалистом. Дурной глаз да недоброе слово, пока он только рос, много крови всем вокруг попортили.

- Да уж небось не пропаду за неделю-то, - отмахивается от бабки, что собирается в гости через лес. Попользоваться вздумала старая тем, что избу теперь есть, на кого оставить. А то ее избушка раньше остаться одна не могла; Мирослав встряхивает электронную книгу, что мигает экраном последний раз, прежде чем растерять остатки зарядки. – А если кто и явится – прокляну, - отфыркивается он от заботливого воркования, что звучит так, будто кто-то проводит пенопластом по стеклу.

Бабку спровадить все же удается. Мирослав любит ее, конечно, но какой-то особенной любовью. Чаще всего издалека или заглянув в гости на пару часов, но уж никак не застряв в этом древнем захолустье на три месяца лета. Сейчас же ему гораздо спокойнее одному. Сразу пропадают все причитания на счет того, что он опять использует колдовство только для развлечения: подзаряжает книжку, потому что здесь она осталась единственным развлечением и хорошо хоть, что он всегда на ней достаточно книг держит, хватит больше, чем на три месяца. Сразу пропадают все причитания на счет худосочности и того, что кушать-де побольше стоит, да и может спортом каким заняться. Да и золотую сережку-каффу в ухе де носить престало только девкам. Да и что это за штаны вообще: ткань жесткая, на бедрах едва держатся, да еще и дырка на колене – дай зашью, внучок.

Насилу отвоевал, уф.

И первый день даже спокойно прошел. По крайней мере, никаких самоубийц, желающих попытать удачу в избушке на курьих ножках так и не объявилось. И Мирослав искренне надеялся, что примерно в том духе ситуация будет держаться дальше.

Ага, щас.

Когда кто-то нагло, даже не удосужившись постучаться, распахивает дверь, врываясь в сени, Мирослав валяется на печи, свесившись с нее головой, да читает книжку.
С его места вход отлично видно, да и двери он не закрывал в сени, так что чужак, как на ладони. Светленький такой, раскрасневшийся то ли от усилий, то ли от погоды – поди разбери.

- Избушка, - окликает Мирослав хорошо поставленным голосом, дожидаясь, пока здание вздрогнет слегка, подтвердив, что услышало его и готово слушаться: - Ну-ка, ты кого это вздумала пускать? Выкинь наглеца на улицу, пусть хоть стучаться научиться, - избушка со скрипом начинает ворочаться, явно готовясь выполнить указание, и тут Мирослав вспоминает, что бабка говорила. У избушки артрит, двигаться ей резко нельзя, пожалеть ее – старую – надобно. – Ладно, я понял, отбой, - дом снова замирает, хотя дверь входная за спиной незнакомца очень намекающее приотворяется, пуская с улицы тонкую полоску света.

Мирослав книжку лениво откладывает в сторону, перекатывается со спины на живот, да подкладывает под подбородок сложенные руки, щуря недовольно ярко-желтые глаза.
- Ну, вещай, свет добрый молодец, - начинает нараспев, явно бабку пародируя, да только скрипящих ноток в собственный голос не добавляя: - Зачем пожаловал и не показать ли тебе, как гостю незваному, где выход? Ала сам найдешь? - Ягу пародировать выходит очень даже неплохо. Мирослав сам себе ниже семерки по десятибалльной шкале бы точно не поставил.
[nick]Мирослав Волков[/nick][status]по рукам брусничным соком[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/73/8e/140/23947.jpg[/icon][sign]***[/sign]

Отредактировано Ivo Wald (22-03-2020 23:14:23)

Мирослав смотрит на блондинистого незваного гостя. Гость смотрит на него. Искры, бури и безумия как-то не проскакивает. С тем же успехом бабка все предлагала склониться над котлом с кипящим мерзким варевом, да посмотреть на свое будущее в кружащихся травах, да ошметках всякой живности, а Мировлав демонстративно кривился и предпочитал гадание на кофейной гуще вот этому вот всему. Впрочем, последнее гадание как раз предрекало ему долгую дорогу, так что ничего удивительного, что он оказался в итоге в гостях у Яги, да еще и застрял тут по милости недовольных родителей, пытающихся унять гнев ковена.

Тут Мирослав мысленно снова поминает ковен последними словами. Нет, ему не стыдно. Да, ковен – сила, кровь и все такое, но стоять поперек горла им это не мешает.

Упав в собственные мысли, пропускает начало беседы как-то мимо ушей, только с искренним удивлением в желтых глазах глядя за тем, как на свет появляется из сумки какая-то банка, да останавливается на столе. Даже с печки видно, что ничего хорошего в этой банке нет: какая-то отвратительная жижа, что разве что не моргает на тебя глазами, да не квакает, словно там целую лягушку притопили. А он, вообще-то, бабке нормальные средства привез, как гостинец от родителей, а не вот эту вот всю ересь на травах, половина из которых  еще и не работает.

- Н-да, - заключает Волков: - О последних достижениях фармакологии тут явно слыхом не слыхивали, - его слова остаются без внимания. Кажется, незваный гость говорит только для того, чтобы слушать собственный чарующий (нет) голос. Мирослав, краем уха успевший что-то про невесту уловить, мысленно  уже искренне сочувствует барышне и надеется, что она выдержит это радио от пятого века. Потому что вот у него уже начинает побаливать голова, а нить разговора стремительно теряется где-то в дремучих построениях предложений.

Мирослав пользуется увлеченностью гостем собственным голосом, да тихонько так буквально стекает с печки, как клок тумана. И также тихонько подходит ближе, даже не глядя ни на банку с мерзотной жижей, ни на бутылку явно с самогоном, потому что хорошего алкоголя тут днем с огнем не сыщешь.
- Тсссс, - шипит он, как змея, оказываясь непозволительно близко, склоняясь почти впритык к чужому лицу, чтобы даже не размахнуться было, как следует. Ведет длинным ногтем, выкрашенным черным лаком с блестящей втиркой от чужого уголка губ вниз до подбородка, параллельно колдуя, вынуждая мышцы покрыться холодом, сковаться, отказываясь подчиняться своему хозяину. – Заткнись, - добивает заклинание вслух, будто гвоздь в крышку чужого гроба загоняет: - Бесишь.

Повисает блаженная тишина. Правда, гость – его мысленно Мирослав успел окрестить Ванькой, потому что выглядело он, как Ванька из сказок, вел себя также, да и вообще был весь очень ванистый – успел уже выложить все, с чем и зачем пришел. Пока незнакомец осознает невозможность наслаждаться своим голосом дальше, Мирослав все же берет в руки банку, да задумчиво крутит ее в руках. Его худшие опасения подтверждаются: явно какая-то богомерзкая гадость, которую ни один современный колдун даже в руки не возьмет – только и остается, что в сторону ее отставить, да руки брезгливо о скатерть на столе вытереть.

- Нет у меня клубочка, - отрезает безапелляционно Мирослав, щелкая пальцами, да снимая заклинание, что непременно отзовется неприятной ломотой в лицевых мышцах, но ему как-то откровенно плевать на чужие побочные эффекты: - Так что подарки свои забирай, сам собирайся и катись вместо него на все четыре стороны. Если медлить не будешь, я тебе даже направление примерное укажу, так и быть, - внучок Яги опирается бедром о край стола, да демонстративно рассматривает собственные ногти. Лак бы пора подновить на самом деле, и как только гость покинет горницу, именно этим он и займется.

В голове щелкает внезапно, словно тумблер переключили. А ведь прогуляться до Кощея – отличная идея. Прогуляться, да договориться, чтобы он портал открыл. В том, что договориться Мирослав сумеет – он не сомневался. В крайнем случае, поможет старому бабкиному другу управиться с героем-самоучкой – и то неплохо. Что называется, принесет его в жертву своим интересам.

- Да и был бы – не отдал бы, - фыркает Волков, взглядом как бы поторапливая незнакомца, всеми силами намекая ему, что ему, что стоит побыстрее проваливать. Темная челка, упавшая на глаза, скрывает на секунду мелькнувшие искорки заинтересованности, и на губы ложится почти даже милая улыбка. – Я ж не бабка моя, чтоб из доброты душевной домашнее добро всяким бродягам, что сынами княжьми называются, раздавать. [nick]Мирослав Волков[/nick][status]по рукам брусничным соком[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/73/8e/140/23947.jpg[/icon][sign]***[/sign]

Мирослав только снимает с незваного гостя заклятие немоты, как почти тут же жалеет о том, что вообще решил щелкнуть пальцами. И ведь наверняка второй раз этот же фокус не выкинешь: герой не его романа будет готов и подойти не даст. Хотя… Мирослав долгим внимательным взглядом окидывает классического героя русских сказок, да мысленно вздыхает: процентов 80, что не даст. Придется смириться с неумолкаемым радио, пока он не придумает какой-нибудь другой план.

Волкову кажется, что он на самом деле попал в сказку. Бабка его разговаривает очень специфично, будто читает текст из детской книжки. Почти также говорит и этот добрый – прости Тьма всемогущая – молодец. Обороты режут слух, а порой настолько предсказуемы, будто кто-то сидит за елкой со сценарием и подсказывает их суфлерским шепотом.
В детстве у Мирослава было это ощущение, но не столь явное. Тем более, раньше ему не доводилось видеться с кем-то здесь, помимо бабки. Да и сформулировать, что именно его постоянно смущало, он толком не мог. А сейчас – может. Что называется, ощути себя попаданцем в полной мере. Ролевые игры, мать его, с переодеванием.

- Подарки б ты тоже забрал лучше. Нечего бабку мою самогонкой самопальной травить, да непонятными мазями, - машинально фыркает Мирослав, прикидывая, как бы ему сделать так, чтобы все выглядело, будто он делает княжичу одолжение, решив сопроводить его к Кощею. Из-за этого и незнакомца он слушает больше вполуха, чем всерьез. И только взгляд вскидывает, услышав утробное урчание в чужом желудке. – Голодный что ли? – интересуется, как ни в чем не бывало: - Или как у вас тут? Не есть, не спать, в баньке не париться? - иронично вскидывает бровь, очень сильно сомневаясь в том, что княжич иронию поймет.

- Ага, десяток компасов, пара сотен ненужных иголок, показывающих дорогу и несколько тонн клубочков, способных проводить к Кощею, а потом еще и в обратном направлении вывести, - кивает с совершенно серьезным видом Мирослав, а потом усмехается так, что сразу понятно, что ни компаса, ни клубочком, ни даже вшивой щепки, что на чаще с водой на север может показать, если ее заговорить правильно, тут не найдется.
- Надо же! Дошло наконец-то, - радостно хлопает колдун в ладоши, когда незваный гость наконец-то соображает, что перед ним совсем не Яга собственной персоной: - А я то уж было совсем тебя за дурачка начал считать, раз ты не можешь отличить старую бабку от молодого юноши.

В первую секунду, когда волос касается чужая рука в этом снисходительном жесте, Мирослав аж даже чувствует себя опешившим. А затем головой встряхивает, скидывая руку прочь, да скалясь, словно дикий звереныш, готовый и вцепиться, если придется и подобная фамилиарность еще раз повторится. Желтые колдовские глаза нехорошо щурятся, и даже клинический дурак способен, наверное, ощутить сейчас полыхающую вокруг Мирослава ярость.
- Во-первых, - чеканит он, едва сдерживая злость вместе с желанием убить незнакомца на месте – бабка не обрадуется кучке пепла и разборкам с князем здешних земель: - Не твое дело. Во-вторых, руки при себе держи и меч тоже, а то останешься и без того, и без другого.

Мирослав провожает взглядом княжича. Ждет, пока тот выйдет на клеть перед входом в избушку, да шагает следом, демонстративно закрывая за собой дверь, да как бы намекая, что обратно пускать незнакомца не намерен. Ярость стихает потихоньку, откатывает, словно приливная волна. Вместе с ней на нет потихоньку сходят и колдовские искорки в глазах. Мирославу приходится дышать медленно и глубоко, чтобы совладать с собственной силой и на самом деле не проклясть дурачка. В конце концов, в его планы все еще не входит кукование тут на четыре стены в течение трех месяцев, а одному через лес добирать до Кощея удовольствием сомнительное.

- Через неделю Яга будет. А может и позже, гарантов не даю. Попользоваться старая решила моим присутствием и к подруженции свалила куда-то на противоположный край хорошо, если только леса, а не земли. Так что даже не думай тут располагаться, проваливай лучше, куда шел. Доберешься до перекрестка по бурелому, налево повернешь, а дальше уж иди, как хочешь – не мое дело, - Мирослав стоически игнорирует замечание про штаны. И даже злости в глазах еще раз вспыхнуть не дает. Только руки на груди скрещивает, да мысленно считает про себя, пытаясь понять, дойдет до княжича, что он знает дорогу на десять, двадцать, пятьдесят или раньше. [nick]Мирослав Волков[/nick][status]по рукам брусничным соком[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/73/8e/140/23947.jpg[/icon][sign]***[/sign]

То ли княжич очень невнимательный, то ли уверен в силе своего меча – Мирослав не исключает, что свою роль и то и другое играет тут – но он без страха поворачивается к колдуну спиной, не боясь получить не то, что проклятие, но даже и нож в спину. А руки у Мирослава в какой-то момент чешутся, причем сильно. Особенно от этой снисходительности в чужом голосе. Так и хочется огрызнуться, что кто здесь из них двоих еще кого не обидит – вопрос очень и очень открытый. Мирослав сжимает пальцы на рукавах толстовки так, что костяшки белеют еще ощутимее, да мысленно витиевато матерится.

До княжича доходит на 15. Тем временем у Мирослава есть возможность прикинуть, как дальше повести происходящее именно в нужную ему сторону. Навязываться в попутчики и быть в должниках внучок Яги упрямо не хочет, а вот приложить усилия, чтобы его позвали с собой, а может даже поуговаривали – совсем другое дело. И именно это Волков и намерен сделать. И даже план в его голове уже есть, как добиться своего.

Вот только вытащенный из седельной сумки пергамент с туеском с чернилами в его планы не входят. Мирослав снова мысленно ругается на больно уж запасливых предков, да решает, что придется импровизировать.
- Да всегда пожалуйста, - отмахивается и даже не думает протестовать против того, чтобы княжич бухнулся на колени да начал просить. – Избушка, - окликает, прося ту наклониться немного, чтобы не спускаться на землю, но пергамент из чужих рук взять. Тот очень хрупкий, едва ли не осыпается в руках, и проблема, кажется, решается сама собой.

- Слышал я уже про Ваську твою, не повторяйся. Карту нарисую, может и дойдешь, если право и лево не спутаешь, - колдун садится на деревянный настил, скрещивая по-турецки ноги, да принимаясь что-то с усердием выводить на пергаменте материализованной в пальцах лучинкой. Можно было бы, конечно, просто наколдовать себе листок и ручку, но – опять же, как и в случае с рисованием нормальной карты – в планы Мирослава это не входило.

Над поляной на несколько минут повисает благоговейная тишина. Мирослав очень хорошо изображает, будто старается, хоть пергамент у него – бедного и несчастного – сыпется из рук, да и вообще исколол уже острыми краешками все пальцы, да что ты будешь делать, а!
- Ай, блять! – от души ругается колдун, от чего даже кажется, что птицы в ближайших кустах затыкаются, зато тут же раздается карканье вороны, сидящей неподалеку: - Цыц, - на автомате огрызается на нее Мирослав. Кажется, ворона даже проникается его актерской игрой и затыкается.

- Пергамент у тебя какой-то плохой, - сообщает он, добавляя искреннего сожаления в голос: - И сыпется весь, и вообще хрупкий очень. Он точно хорошо выделан был? – интересуется невинно, да показывает изрядно пообтрепавшийся о его руки лист, собственные исколотые слегка ладони, а заодно крупную дырку, что сияет прямо посреди листа, и от которой по хрупкой материи идет опасная трещина, грозящая превратить весь пергамент в труху от любого неосторожного движения. За дырку можно было сказать спасибо неосторожному движению лучины по поверхности. Самое смешное, что Мирославу, который не привык ни с чем подобным обращаться, даже не пришлось специально протыкать пергамент – все само отлично сложилось и даже то, что он писал на досках, не спасло. В конце концов, деревянный настил давно пора было поменять, но бабка впилась в него, словно это величайшая драгоценность, и не давала с ним ничего сделать. Да и в целом избушку подлатать не давала.

- Ладно, - «снисходит» Мирослав: - Давай я лучше тебе путь объясню словами, а ты запоминай, да не пропусти ничего! Повторять не стану, - пергамент осыпается в его руках пеплом, и он брезгливо отряхивает руки. Только чудом пепел не угождает на все еще стоящего на коленях княжича. – Итак, идешь через бурелом. Тропы там нет, так что придется тебе по мху ориентироваться, но будь внимателен, он растет там на разных сторонах деревьев, а не на север указывает, так что смотри, где гуще, да кончики белые. Из бурелома выйдешь к перекрестку, - мысленно добавляет про себя ключевое «если, конечно, выйдешь», да продолжает, говоря специально быстро, чтобы разум не успевал зацепиться ни за одно слово толком: - На перекрестке налево перейдешь и пойдешь прямо по дороге, а затем через еще три перекрестка, на одном из которых надо свернуть направо, на другом налево, а потом снова налево, дойдешь до ущелья. Если хорошо все будет, переправишься по мосту, но это вряд ли, и придется в обход идти, - объяснение того, как обойти ущелье в обход затягивается еще на несколько минут и изобилует кучей ориентиров, придуманных буквально только что, на ходу. Только через пару минут речи Мирослав добирается до конечной точки маршрута. Вся дорога в целом больше двух дней занять не должна, но по его словам идти с год придется, не меньше.

- Вот такие дела. Как замок Кощея увидишь, сам поймешь прекрасно, что куда нужно дошел, - заканчивает наконец-то колдун, сам будто бы выдыхая. Делает вид, что устал аж объяснять, да поднимается на ноги, отряхивая свои мозолящие всем глаза штаны с дыркой на колене. – Понятно все? Проваливай теперь, - ворчит он, будто с бабки привычку взял. [nick]Мирослав Волков[/nick][status]по рукам брусничным соком[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/73/8e/140/23947.jpg[/icon][sign]***[/sign]

Княжичу очень повезло бы, будь у него, например, отличная память, помогающая запоминать текст на слух с первого же раза. Но судя по синему экранчику в чужих светлых глазах, памяти такой не завезли. Тем не менее, колдун продолжал перечислять ориентиры довольно скрупулезно, иногда даже придумывая их едва ли не на ходу просто потому, что был уверен: незваный гость дай бог, если запомнил первые пару предложений.

План оказывается успешным. Мирослав мысленно аплодирует себе, не испытывая даже отголоска раскаяния по поводу того, что легко обвел вокруг пальца наивную душу, смотрящую на него едва ли не как на какое-нибудь небольшое местное божество. Остается самое главное – не выдать своей радости, состроить недовольное лицо, прикинуть тяготы путешествия, учитывая, что коня собственного у Волкова нет и в седле он сидел когда-то очень давно, да и вряд ли управится с живой лошадью сейчас, а тащиться пешком – нет уж, увольте. Впрочем, Волков даже на пешком согласен, если княжич, конечно же, тоже будет идти своими двумя, а не ехать верхом.

Недовольство от прозвучавшего предложения удается выразить так, что оно чувствуется практически физически. Сначала Мирослав недовольно окидывает взглядом поднявшегося на ноги княжича, затем переводит недовольный – с примесью уже откровенной брезгливости – взгляд на его холеного коня. Держит драматичную паузу, думая о том, что водить светленьких за нос приятно и несложно, но тут он так хорош, что ему даже Станиславский бы мог поаплодировать.

- Я? В такую дорогу? С тобой? – в голосе смесь откровенного презрения и едва ли не оскорбленность прозвучавшим предложением: - Но с другой стороны бабка, наверное, и порадуется Кощеевым артефактам. Она давно на некоторые облизывается, а сторговаться со старым все не может, - рассуждает вслух Мирослав больше для княжича, чем для себя. Решает – естественно, напоказ, потому что возвращаться к избушке с какими-то там артефактами он вообще не намерен – что принести бабке какие-нибудь безделушки было бы и неплохо. Встретить, так сказать, от подружки чем-нибудь приятным, а не только мерзким самогоном и не менее мерзкой мазью.

- Ладно, провожу тебя, - в очередной раз «снисходит» Волков, поднимаясь на ноги, да отряхивая штаны. Недовольно ловит очередной чужой взгляд на декоративных дырках на коленках, да громко фыркает, как бы намекая княжичу, что так вот пялиться, да еще и с таким откровенным сочувствием – не очень-то вежливо вообще-то. Впрочем, ожидать того, что княжич проникнется и перестанет это делать, не стоит. Тут уж Мирослав не обманывается.

- Поднимайся что ли обратно. Перекусить-то перед дорогой не помешало, - зовет он, кидая заодно взгляд на солнце, чтобы понять, сколько осталось до заката. Сейчас все выглядит так, будто выдвигаться им стоит утром, потому что до того, как лес погрузится в темноту, не так-то и много времени остается. Тени под соснами уже становятся гуще, да темные сущности начинают высовывать носы из своих укрытий – Мирославу даже напрягаться не нужно, чтобы это ощущать. - Завтра с утра отправимся, - безапелляционно сообщает колдун.

Естественно, готовить ничего серьезного он не намерен. Честно говоря, Мирослав даже печь без колдовства не разожжет, но ему это особо и не нужно. Зато можно достать с одной из полок, да расстелить на столе скатерть-самобранку. Та даже не упрямится, легко признавая во внуке Яги хозяина, да организуя самовар с травяным чаем, теплый еще хлеб, какую-то мясную похлебку и прочую снедь.
- Не боись, в баньку париться не позову и не заколдую во сне, даже если поешь, - сообщает Волков, садясь за стол, да кроша в тарелку с супом куски хлеба: - Но если здесь есть не хочешь – не держу, ночевать тоже всегда можешь на улице рядом с конем, да мавками здешними. Они любят путников в ночи стращать. Кстати, о коне, - продолжает он, как ни в чем не бывало: - Я верхом не езжу. Да и не уверен, что он у тебя по бурелому пройдет, ноги себе не переломав. У тебя стрелы-то хоть есть, чтобы пристрелить животину, чтоб не мучилась? Ну, или мечом голову отрубить? Зато и охотиться не надо будет? – колдун отвлекается на суп, а заодно дает княжичу переварить услышанную информацию. [nick]Мирослав Волков[/nick][status]по рукам брусничным соком[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/73/8e/140/23947.jpg[/icon][sign]***[/sign]

- Зачем? – только интересуется с искренним непониманием, когда княжич берется за растопку печки. В понимании Мирослава проще навести тепло магией, использовав заклинание, чем мучиться с древней печью, совать в нее дрова, колупаться с розжигом, да потом волноваться, как бы не угореть за ночь. Впрочем, решает он закономерно, инициатива должна наказываться: и княжичу не мешает. Хочется тому брать на себя лишние дела – пущай развлекается, наслаждаясь молодостью, да силой собственного тела, пока есть возможность.

Самобранка – одна из тех вещей, из-за которых Мирослав у бабки бывать любил. Конечно, дома такая тоже была помимо обычного холодильника, но готовила блюда посовременнее, которые сильно успели приесться. Поэтому сейчас Волков с удовольствием похлебку уплетает, а затем пьет чай с малиновым вареньем, что любезно организовала скатерть. В чае чувствуются нотки мяты, можжевельника и жимолости, и колдун даже жмурится довольно, как довольный кот. И ни слова не говорит княжичу, что присоединяется к трапезе с удовольствием. Волковс равнодушным видом наблюдает за происходящим, не выпуская из пальцев чашку с горячим чаем, да иногда дуя на него, чтобы пить было приятнее.

- Да не за что, - отмахивается легко, словно от пустяка какого. Учитывая его грандиозный план, происходящее на самом деле кажется пустяком. И когда трапеза окончена, Мирослав коротко стучит пару раз ладонью по скатерти, подавая ей знак, что со стола и убрать уже можно. Снедь вместе с грязной посудой пропадает, словно и не было ничего, и Волков убирает скатерть на полку, откуда и взял. Предварительно гладит ее ласково в благодарность: магические артефакты строптивые порой даже очень, с ними стоит не забывать про нежность, да уважение – это та простая истина, что он запомнил еще с пеленок.

– Пфф, - отфыркивается от чужого не слишком уж и тонкого намека. Знает он здешние традиции: не чинить зла тому, с кем разделил трапезу. В гробу он, если честно говорить, видел эти законы. Правило силы никогда не имело, но людям об этом знать в здешнем времени не обязательно. Да и не в его интересах Ваньку-дурака заколдовывать или еще чего с ним делать. У него, в конце концов, совсем другой план.

- Хорошо, к батюшке – так к батюшке. Не моя проблема, если честно, куда ты животину денешь, - Мирослав благосклонно кивает, словно решил самую важную проблему. Сам вспоминает в мыслях чары, что могут пригодиться в дороге. Оказывается, что в памяти сохранилось их не так мало, как он думал. Пожалуй, даже к лучшему, особенно если вспомнит что-нибудь от насекомых или для согрева. Волков решает подумать об этом подробнее завтра. Из мыслей его выдергивает голос княжича.

- А? – отвлекается он, а потом вникает в вопрос: - Миром зови, не ошибешься, - пожимает плечами, не рискуя все же называть незнакомцу полное имя. К нему он относится с гораздо большим пиететом, чем к дурацкому правилу про один кров: - А тебя как звать? Надеюсь, не Ванька-дурак? А то это не смешно будет, - интересуется он, не уверенный даже в том, что княжич шутку поймет и оценит. И на чужое имя кидает только короткое «приятно познакомиться», не горя желанием беседу как-то поддерживать. И на благодарность повторную отвечает молчанием.

Избушка вскоре погружается во тьму. Чуткий к звукам Мирослав легко понимает, когда царевич уснул. И даже треск печки ему в этом не мешает. Сам он зажигает огонек-заклинание для себя, да утыкается взглядом в книгу, которую бросил, когда на его голову свалилось эдакое счастье. И сам не замечает, как за чтением же и заснул где-то после двенадцати, убаюканный треском огня, да довольно нудным куском повествования.

Утро встретило дуновением ветерка из окна, да пробравшимся сквозь легкую пародию на занавеску лучом солнца. Мирослав, приоткрыв глаза, следит за перемещением княжича по комнате, но ни звуком ни движением не подает вида, что он проснулся. В конце концов, торопиться некуда все равно, так что он остается валяться, даже когда дверь за княжичем закрывается. Глядишь, думает Мирослав, уютнее зарываясь в медвежью шкуру, под которой спал, проблема решит испариться сама, не дождавшись, пока он проснется.

Как бы ни так. Смех хохотушек-русалок слышится даже сквозь дрему. Приходится все же подниматься, да заклинаниями наводить порядок и с гигиеной, и с внешним видом. Уж что-что, а в ледяное озеро к русалкам Волков полез бы только через свой труп. В этом захолустье магия и его привычка пользоваться ей, словно гаджетами, выручает просто непомерно.
- Проснулся я, - отзывается Волков, прежде чем дернуть на себя дверь, щурясь от яркого света, да прикрываясь от него ладонью. Он сменил вчерашнюю футболку на свежую, а в рюкзак кинул толстовку, повязав куртку, что притащил из другого мира, на пояс. Туда же, в рюкзак, кинул электронную книжку. А бабке успел сотворить предупреждающее заклятие о том, куда он направился. Чтоб не волновалась, старая.

- Я думал, ты как-нибудь сам уйдешь, меня не дождавшись, но видимо не судьба, - Волков ерошит себе волосы, да обходит княжича, коротко вопросительно взглядом задерживаясь на венке из цветов в его руках. Спускается с постамента, да жестом за собой зовет. – Не отставай, а то заплутаешь еще, - светлая поляна быстро сменяется темным буреломом, и Мирославу приходится отказаться от того, чтобы опустить на глаза солнечные очки, что держат сейчас волосы вместо венка.

- Вот он, мох этот, про который я говорил вчера, - показывает он мимоходом на изумрудно-зеленый мох со светлыми кончиками. Тот на самом деле растет на деревьях только с одной стороны. И бурелом кончается довольно быстро. Путь-то до Кощеева замка на самом деле не очень долгий, хоть и запутанный в изложении Волкова. – Ну что, - он притормаживает, не торопясь выходить на солнце, наслаждаясь прохладой леса: - слабо вспомнить, куда нам на перекрестке, или забыл даже то, что вчера отложилось в памяти за ночь? – Мирослав вызывающе щурит желтые колдовские глаза. [nick]Мирослав Волков[/nick][status]по рукам брусничным соком[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/73/8e/140/23947.jpg[/icon][sign]***[/sign]

Мирослав мысленно обзывает Светозара про себя Светкой. Пытается вспомнить, есть ли на Руси пятого века имя Светала, и приходит к выводу, что вряд ли. Приходится проглотить шутку, потому что она все равно вряд ли будет понята. Однако от мысленного прозвища княжичу вряд ли теперь удастся избавиться за их не то, чтобы очень долгое и полное перспектив знакомство. А еще Мирослав запоздало оценивает чужие интонации, да приходит к выводу, что ему не соврали с именем. Так и хочется фыркнуть, мол ох уж эти наивные светленькие дурачки, никакого пиетета к именам, никакой попытки уберечь себя от какого-нибудь сильного колдовства, что через имя как раз и наводится. Мирослав не бурчит по этому поводу только потому, что уверен, что все улетит в трубу.

К удивлению Волкова, Светозар легко вспоминает, в какую сторону им нужно повернуть на перекрестке. И даже не путает лево с право. А если б спутал, Мирослав бы радостно пошел направо вместо налево, не сказав ни слова о том, что они вообще не туда идут. Все равно дорога идет кругом. Тут даже одно время камень путеводный стоял – он это точно помнит – что гласил, мол налево пойдешь – смерть свою сыщешь, направо – коня потеряешь, а прямо – что-то там еще, Мирослав не помнил уже, что именно. Коня-то на самом деле был риск потерять в топком болоте, да вот только тропа там круг давала и обратно к камню выводила. То бишь к голому перекрестку теперь.

- Гений, а, - восхищается притворно Волков, да опускает на глаза темные очки. Шагать прямо навстречу солнцу и портить себе глаза он не намерен. Лес хоть и обступает со всех сторон, но тропа все же достаточно широкая, чтобы ее хорошо прогревало солнечными лучами в течение дня, пока небесное светило не скроется за кронами деревьев.

Дорога стелилась под ноги на удивление легко. Мирослав умудрился за все время только один раз поймать себя на мысли о том, что он бы с удовольствием обратился, да продолжил путь на четырех лапах, а не на двух ногах. Да и быстрее бы это было, не будь у него с собой столь интересного балласта в виде княжича, что послужит платой за проход в его время. В который раз Волков пообещал себе на этом моменте, что сразу по возвращению домой займется освоением магии порталов. Чтоб никто – мать его – больше не смел закидывать его в подобную Тьмутаракань без права вернуться тогда, когда он этого хочет.

Когда в неприятной близости от него просвистела стрела, Мирослав не шарахнулся в сторону. Он даже не успел осознать, что испугался, только метнув гневный взгляд через плечо на Светозара. До него запоздало дошло, что чертова стрела едва ли по щеке его не цепанула оперением – настолько впритык она прошла. Впрочем, ругаться уже было поздно. Волков пообещал себе, что в следующий раз попросту испепелит эту чертову стрелу, и пусть чертов княжич ищет потом пропитание какими-нибудь другими способами.

- Я в непередаваемом восторге. но больше так делать не смей, - Мирослав шипит сквозь зубы, а затем проходит мимо дохлой туши, как мимо стенки, предоставляя княжичу возможность возиться с этим счастьем. Он вообще планировал обратиться ночью, да уйти поохотиться. В конце концов, в своей второй шкуре, о которой он ни словом не обмолвился Светелу, он чувствовал себя порой даже комфортнее, чем в человеческой. Но знать об этом каждому встречному поперечному было не обязательно. Да и вопрос с охотой, судя по всему, решился сам собой.

Место для ночлега выбрал княжич. Мирослав пошел по простому пути «промолчи, за умного сойдешь», тем более, что в походах он был не слишком хорош, и в выборе оптимальных полянок для того, чтобы развести костер и не спалить при этом лес не слишком хорошо разбирался.
- Ок, сейчас раздобуду что-нибудь, - он бросил рюкзак с читалкой и курткой на землю, да скрылся в перелеске, чтобы собрать хвороста. Времени это заняло немного в первую очередь потому, что Волков не пытался разыскать сухие ветки, а брал просто все подряд, намереваясь просто подсушить то, что итак недостаточно сухое, заклинанием.

- Думаю, этого хватит, - Мирослав принес не только охапку сухих веток разной толщины, но и кое-что, чтобы заварить чай. Например, можжевеловых веток, горсть ягод черники, да листья клюквы. Стоит все это смешать – он точно знал – и получится вкусный травяной чай. – Ты какой-то медленный, - не удержался он, оценивая чужой прогресс в освежевывании кабана. Впрочем, помогать не вызвался, вместо этого складывая очаг в выбранном месте. Пришлось немного сосредоточиться, прикрыв на секунду желтые глаза, чтобы по пальцам пробежали искорки огонька. Сразу видно было, что огонь чародейский, необычный – виной тому голубоватый цвет искр. Однако стоило им коснуться хвороста и заняться полноценным пламенем, как огонь стал вполне себе обычным.

- Посуду ты, конечно же, не взял? – уточняет Мирослав просто на всякий случай, прекрасно зная ответ. И потому колдует снова, организуя котелок, наполненный водой, на огне, кидая в него собранные травы и ягоды. Может показаться, что Волков берет все из воздуха, но это далеко от правды. На самом деле он просто пользуется тем, что может, пользуясь искажающими заклинаниями, буквально протянуть руку, да взять все, что ему нужно, из избушки бабки. [nick]Мирослав Волков[/nick][status]по рукам брусничным соком[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/73/8e/140/23947.jpg[/icon][sign]***[/sign]

- О, неужто сподобился, - тянет Мирослав. Он вообще-то извинений за пущенную стрелу не ожидал от слова «совсем», но подавать виду не намерен, принимает, как должное. И выглядит так, будто ждал этих извинений и на самом деле обижался. Даже искорки одобрения на дне золотистых глаз, кажется, удалось изобразить вполне искренне.
- Прощен, - коротко бросает Мирослав, увлекаясь делом, в котором на самом деле смыслит, да от которого удовольствие получает. Отметку о длительности свежевания оставляет без комментариев. Волков вообще предпочитает не лезть дальновидно в вопросы, в которых ничего не понимает. Он только сдвигает очки обратно на лоб, потому что сумерки постепенно сгущаются. Те заодно в роли ободка выступают, удобно придерживая темные волосы, чтобы не падали на лицо.

Мирослав внимательно так наблюдает за варевом в костре, чтобы не упустить момент, когда готовый чай пора будет снять с огня. Тут главное, как учила бабка, не довести до кипения, но как следует прогреть. А если момент упустишь – пиши, пропала: ни вкуса не сохранится нормального, ни запаха. Конечно, людям в 21 веке и так сойдет, но зачем опускаться на тот уровень, если здесь можно и немного поблистать своими умениями в этом деле.

На Светела, что усердно развлекается с тушкой кабана, Мир предпочитает не смотреть. Ему не нравится ни вид мертвой туши, ни запах крови с оттенком железа, что наверняка пропитает княжича с головы до ног. Вот ведь парадокс: сам Волков ни единожды ему удивлялся. Сознание настолько гибкое, так легко перестраивается, что ему не составляет труда поймать и сожрать кого-то едва ли не живьем после того, как он обернется, но человеком он предпочитает видеть мясо уже освежеванным, порезанным на кусочки, удобные для готовки, да выложенным на витрине магазина. Построгал ножницами, закинул на сковородку, и через пару минут уже можно есть. И никакой этой возни с внутренностями, кровью и прочим. Еще немножко о том, почему Волков ни на йоту не в восторге от гребанной Руси пятого века.

Вскоре на поляне ярко запахло травянисто-ягодным чаем, а чуть позже к этому запаху присоединился и запах жареного мяса. Мирослав ничего не стал говорить про посуду. Просто воспользовался тем же фокусом, чтобы утащить из бабкиной избушки, что пропускала его легко, потому что он свой, сначала половник, чтобы удобнее чай наливать, а затем и две деревянные кружки. Клятвенно пообещал все вернуть на свои места, как только они закончат. Может, даже чистым, если настроение будет хорошим. А то в оставшихся в котелке остатках ягод вполне может и плесень завестись, пока Яга домой вернется.

- Спасибо, - благодарит коротко Мирослав, да берет себе из протянутых двух только одну ветку с нанизанными на нее кусочками мяса. Куски довольно крупные, и он легко понимает, что обе не съест. Откладывает ее чуть в сторону, да разливает по кружкам получившийся чай. Тот отдает брусникой с черникой и, кажется – тут Мирослав сам с интересом принюхивается – есть даже какие-то нотки мяты. Хотя он, если честно, не отказался бы от кофе. Но пока домой не выберется из этого захолустья – никакого ему кофе.

Мирослав мелкими глотками пьет горячий чай, а заодно думает о том, что если б он курил – сейчас на стенку бы лез от желания закурить, потому что стресса разной степени дурости с него сегодня достаточно. И, слыша вопрос Светела, он едва ли не давится то ли от неожиданности, то ли от возмущения. С большей долей вероятности от второго. Щурится недовольно, готовый снова рассерженным котом зашипеть, а потом заглядывает в чужие наивные глаза, и внезапно ясно понимает, что княжич-то серьезен. Не издевается, не подшучивает. От этого тянет смеяться. И не объяснишь ведь ему, дурачку, что есть понятие моды.

- Одежду мою в покое оставь, - получается даже относительно миролюбиво: - Связь с богами, все дела, - тут колдун короткого смешка не скрывает: - Я ж не ворчу, что твоя на мешок от картошки с горловиной, да рукавами похода, да еще и кровью теперь заляпана, - Мирослав берется за мясо, отрывая его небольшими кусками от импровизированного шампура, да садится ближе к костру. Похолодало, и ему это не нравится. В первую очередь он достает из рюкзака толстовку, а сверху накидывает куртку. Становится теплее, но не сильно. И Волков только вскидывается удивленно, ощутим на плечах теплую тяжесть одеяла. В крайнем случае, думает, обратится и проведет ночь зверем – тогда точно не замерзнет.

- Будто разница есть между княжичами и царевнами, - фыркнул колдун, наливая себе еще чаю и не торопясь ложиться на голую, наверняка холодную землю: - Спи, вставать завтра рано. Сам скоро у своей Василисы или как ее там все спросишь. Если, конечно, с Кощеем управишься.
Мирослав не торопится отвечать на другие вопросы княжича, а вскоре и вовсе слышит его мероное посапывание.

А на утро у Светела есть все шансы обнаружить у потухшего костра далеко не Мирослава, завернувшегося в плед, а крупного черного волка с подпалинами рыжеватыми на груди, лапах, и хвосте, да с яркими глазами. И волк реагирует быстрее, чем человек, подскакивая с земли, как только первое шевеление заслышал, да на безопасное расстояние отскакивая. Не скалится и шерсть дыбом не поднимает, заинтересованным скорее выглядя, чем испуганным. [nick]Мирослав Волков[/nick][status]по рукам брусничным соком[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/73/8e/140/23947.jpg[/icon][sign]***[/sign]

Мирослав не желает оборачиваться обратно человеком при Светеле. Ему бы не хотелось, чтобы его обращение кто-то видел – уж больно этот процесс для него интимен. Как пустить кого-то к себе в душ, если не похуже. Поэтому обращаться обратно человеком не торопится. Но при этом все делает, чтобы дать понять царевичу, что он не волк, что съел ночью колдуна, а тот самый колдун, которому просто среди ночи стало холодно, несмотря на прихваченную одежду, да любезно одолженное одеяло. А волком было тепло вполне себе.

Мир фыркает в ответ на чужую догадку. Сейчас голос Светела, да и сам он в целом совершенно иначе ощущается. Все очень просто: мало родиться с умением обращаться зверем, необходимо еще и уметь жить в шкуре зверя. Мирослав умел: об этом позаботились родители, обнаружив у сына дар к обращению еще в раннем возрасте. Повезло. А были и те, кому не везло, и смотреть на них было жалко. Такие обычно, оказавшись в зверином теле по какой-либо причине, едва ли могли встать на лапы, потому что мироощущение твое меняется кардинально. Потому что ты уже не ты, ты зверь, который живет совсем по иным законам.

Светел сейчас, в волчьем облике, ощущался куда лучше. Звериное чутье, обостренное до предела, не чувствовало в его действиях злого умысла, не чувствовало враждебности. Будучи человеком, Мирослав мог только предполагать то, что у положительного героя этой истории проблем с моралью нет. Сейчас же, будучи волком, Мирослав был уверен. И, тем не менее, последнее, что планировал делать волков – это расслабляться в присутствии постороннего.

Волк стелет пышный темный хвост с такими же подпалинами по земле, да наблюдает за действиями Светела с видимым в глазах презрением. Сущность не спрячешь, как ни старайся – она лезет через взгляд, сверкает ярко. Родись Мирослав зверем, глаза у него были бы звериные. Но Мирослав родился человеком, хоть  обернулся впервые в жизни по малолетству, а потому и глаза у него оставались человеческими. И сейчас в них читался просто вагон непередаваемого презрения.

И естественно, стоит только Светелу попытаться протянуть руку, Мирослав скалит зубы, давая явное, простое, понятное любому человеку на интуитивном уровне предупреждение: не вздумай меня трогать. А коснешься мягкой ухоженной шерсти – попрощаешься в лучшем случае только с парой пальцев, а в худшем случае со всей рукой. Но вместе с тем Волков не подскакивает с земли, да от руки не дергается просто потому, что не боится. Он быстрее рванет вперед, чтобы сомкнуть острые светлые клыки на чужой ладони. И сейчас так легко провести параллели с тем моментом, когда Светел небрежно трепал Мирослава по голове еще в избушке. Тогда Мирослав скалился примерно также, вот только если бы укусил – смотрелось бы это очень странно.

Мирослав оборачивается обратно человеком, как только Светел уходит умываться. Его превращение безболезненное в полном смысле этого слова, но приятного в нем все же мало. И визуально, кстати говоря, тоже. И это одна из причин, по которой Мирослав не любил, чтобы его обращение видели. Нож, что был воткнут в землю для обращения, исчезает в руках, а волков приводит себя в порядок, приглаживая одежду. Преимуществом волчьего облика является то, что после него при обращении в человека мучиться с умыванием слишком усердно совсем не обязательно.

Когда Светел появляется откуда-то из-за деревьев, Мирослав уже сидит на земле, да пьет чай, слегка разогретый магией. За ночь тот настоялся, стал почти чифиром, если такое определение применимо к понятию травяного чая. Конечно, волков не отказался бы от кофе, к которому привык, но в этом дурацком времени такую роскошь не сыщешь днем с огнем. Тем более посреди чертова леса. Естественно, куски сырого мяса остаются на лопухе, что косит под тарелку, нетронутыми. Мирослав в их сторону даже не взглянул, да и в целом голодным себя не ощущает.

Волков прихлебывает чай, да наблюдает за тем, как светел собирает вещи. Сам он уже покидал свои нехитрые пожитки в рюкзак. Только и остается, что отправить чашку обратно к бабке, да котелок вернуть на место. И тогда можно будет двигаться в путь.
- Спасибо, - хмыкает Мирослав без ложной скромности в голосе. Он знает, что его звериная ипостась на редкость симпатичной получилась. И за что такое счастье – поди, разбери, но залипали на нее многие. Главное, как шутил обычно отец, чтоб никому не взбрело в голову захотеть себе такую шкуру. Мирослав на такие шутки только фыркал недовольно.
- Не вздумай ко мне в образе волка руки тянуть, как сегодня утром, если сам не подойду. У меня инстинкты в это время быстрее разума реагируют: останешься без пальцев, а может и без жизни, - предупреждает колдун совершенно серьезно, после чего на ноги поднимается, да накидывает рюкзак на плечо: - И мясо сырое мне больше не оставляй. Не ем я его в таком виде даже зверем.

Время отправляться в путь. Мирослав рассчитывает, что они доберутся сегодня до ущелья, о котором он говорил. И они и впрямь добираются. Может, даже перейти его успеют, если придумают, конечно, как.
Мирослав подходит к самому краю, да без опаски смотрит вниз. Стена ущелья круто уходит вниз, а на дне журчит река, которую отсюда прекрасно слышно.
- Ну, у нас есть два варианта: либо спускаться вниз и перебираться через реку, а потом подниматься наверх, либо идти в обход. По времени примерно одинаково. Я совсем ничего не знаю про то, что есть на дне ущелья, кроме реки. Но точно знаю, что если идти в обход, придется идти болотом, где много зловредной нежити и что-то не так с туманом, как бабка говорила. Какой вариант тебе нравится больше? – если честно, то волков предпочел бы спуститься пусть и по узкой, но все же тропе в ущелье, чем опять идти болотом, что не вызывало у него никаких чувств, исключая брезгливость. И все же он оборачивается через плечо на Светела, ожидая, что тот выберет. [nick]Мирослав Волков[/nick][status]по рукам брусничным соком[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/73/8e/140/23947.jpg[/icon][sign]***[/sign]

- Я бы на твоем месте на это не рассчитывал, - почти шипит недовольным котом колдун. Мирослава почти передергивает, стоит только ему представить, как кто-то наверняка грязными руками трогает его холеную шкуру. Тем более этот неотесанный царевич, живущий в древней Руси. Волков родителям-то редко давался в руки в волчьем обличье, особенно когда подрос и научился скалиться, а тут и вовсе незнакомый почти человек. Ага, как говорится, да щас.

Вместе с солнцем приходит тепло. Мирослав косится удивленно на Светозара, что стаскивает плащ. Видать, жарко ему. Колдун же часто мерзнет, и сейчас откровенно наслаждается припекающим кожу солнцем, хоть и жалеет в глубине души, что не додумался крем от загара прихватить. Хотя тут скорее в другом проблема: ему даже вещи толком не дали собрать, вышвыривая в другое время с такой скоростью, будто в его собственном за ним готова гнаться свора разъяренных псов или еще чего похуже. Думать об этом подробнее сейчас, когда вокруг светло и тепло, совсем не хочется.

Тропинка вниз вела узкая. В лучшем случае можно ступать осторожно, друг за другом. В худшем - придется жаться спиной к отвесной стене, да надеяться, что ветер не решит скинуть тебя вниз с неясной высоты. Мирослав задумчиво окинул взглядом тропу, в какой-то момент подумав даже, что зверем спуститься будет проще. Однако мысль эту откинул быстро: во-первых, вещи, а, во-вторых, учили его, что нельзя сложную работу на зверя перекидывать, иначе обратно так однажды обратиться не сможешь.
- Не знаю уж, как оно называется. Может, и голубое. А про туманников бабка говорила, да. Это болото или с амулетами переходить надо, или одним заходом, если не заблудишься, что далеко не факт. И туман сам усыпляет, силы будто бы сосет.

Мирослав глаза прикрывает, вспоминая, что бабка ему говорила. Амулетов, конечно же, у него не было. И сделать их из подручных средств - никак. Аметист для этого нужен был хоть один, и желательно крупный, а его просто так под ногами не найдешь. Так что вариант у них один: спускаться. Потому что в том, что болото перейти одним наскоком удастся, колдун сомневался сильно. Скорее уж сгинут там оба. Оставалось надеяться, что на дне ущелья их не поджидает какой-нибудь еще мерзкий сюрприз из тех, что в таком изобилии обитают на нехоженных древних землях.

Мирослав глубоко вздыхает да, коротко вопросительно оглянувшись на Светела, шагает на тропу первым. Он не боится, что его толкнут или подножку подставят: не в манере светленьких такие фокусы выкидывать. Уж скорее у него за спиной надежная страховка, чем мерзкий предатель.
И все же спуск дается легче, чем Мирослав ожидал. А всего-то и достаточным оказывается прошептать короткий заговор, что сам всплывает в памяти, да перед взором стелется легкой тропой, показывая, как и куда легче наступить, чтобы дорога оказалась не такой сложной, не такой крутой.
Да, можно было бы, конечно, Светелу тоже помочь, но Мирослав не помогает. Только поглядывает с мягким неодобрением в колдовских глазах, когда спутник совсем уж сильно отстает от него.

- Не обольщайся, такой же будет, - заговор еще действует, и Мирослав тропу, вьющуюся золотом наверх, тоже видит сейчас легко. - Высоты что ли боишься, герой без страха и упрека? - в голосе откровенная насмешка слышится.
На дне оказывается прохладно. Причем прохлада эта пробирает до костей, заставляя Мира ежиться, да кутаться в куртку, недовольно фыркая.
А еще не нравится ему что-то в этом ущелье. Кажется, что есть какой-то подвох. Чутье колдовское звенит натянутой тетивой, не давая расслабиться до конца после утомительного спуска. Вот только понять не удается, что не так: кажется, спокойно все. Ни какой нечисти, ни дракона притаившегося, ни даже гадюки между камней просто потому, что холодно ей здесь.

- Мило, конечно, - Мирослав разглядывает ягоды в кульке, но в упор не может таких вспомнить, хоть и неплох в травах всяких: - Но я б их есть поостерегся. Не знаю, что за ягоды. Да и ты видать тоже не знаешь, - делает логичные выводы колдун: - У тебя соли нет, коль уж мы тут ночевать собрались? Или мела? - интересуется внезапно. Колдуны, что интуицию свою не слушают, долго не живут - это простое правило. А сейчас интуиция твердит, что хоть что-то стоит сделать для защиты. И Мир выбирает самый простой способ.

Темнеет быстро. Не проходит и часа, как ущелье из сумрака переходит в почти кромешную тьму, и от того становится еще более неуютно. И спасает только костер, разведенный Светелом, да несколько огоньков, что по периметру соляного круга зажег Мирослав, используя магию.
А мир за пределами этого круга будто оживает. То и дело шорохи слышатся, да крадущиеся шаги. Но сколько не вглядывайся, ничего дальше круга не видать - тьма сплошная, непроглядная. И белая полоска соли, словно являющаяся светлой границей.
- Не вздумай за круг шагать, - серьезно предупреждает Мирослав, ловя в какой-то момент взгляд спутника. - Не знаю, что там точно, но очевидно, что ничего хорошего. [nick]Мирослав Волков[/nick][status]по рукам брусничным соком[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/73/8e/140/23947.jpg[/icon][sign]***[/sign]

Мирославу ущелье упорно не нравилось. Вроде и чистое оно, и костей человечьих нигде на видном месте нет, а что-то тут все же не так было. И - будь он один, а не в сомнительном сопровождении княжича - он непременно бы сегодня же поднялся по соседней стене наверх, решив не рисковать своей жизнью и безопасностью. Тем более, что легколапым волком это сделать было проще даже, чем в человеческой шкуре.
Но, увы, он был со Светелом. А Светел итак еле плелся следом за ним, прижимаясь максимально близко к отвесной стене. Об утреннем подъеме сейчас Мирославу даже думать не хотелось: очевидно, это затянется надолго. В перспектива ловить падающего княжича была, мягко говоря, не очень интересной для Мирослава.

- Есть у меня заклятие такое, - признался Волков, но осекся тут же: - но поднять я им могу что-то не больше собственного веса. А ты с железкой своей определенно больше меня весишь, так что придется ножками, - и Мирослав даже не врал. У заклинания левитации на самом деле существовало это неприятное ограничение: можешь поднять в воздух или себя или что-то, равное себе по весу. А вот больше - уже нет. И сколько усилий не прикладывай, выше головы в этом случае не прыгнешь, но эти тонкости объяснять колдун своему спутнику уже не стал. Смысл, если все равно не факт даже, что поймет.

Здравомыслие в Светеле все же побеждает: ягоды остаются лежать нетронутыми. Мирослав тихо хмыкает, но все же язык за зубами придерживает, никак произошедшее только что не комментируя.
- Отлично, соль тоже хороша, - он принимает из чужих рук мешочек с солью, взвешивает его на ладони, да решает, что хватит с лихвой чтобы не один защитный круг очертить, а хоть десяток. И когда Светел заканчивает выводить на земле мечем борозду, принимается сыпать соль. Шепчет при этом тихо наговор, от чего крупные кристаллики поблескивают немного сильнее, чем должны бы, светясь ненавязчиво дополнительной магией. Остается надеяться только на то, что светлый меч вкупе с темным наговором какой неожиданной комбинации не даст, но все проходит хорошо на удивление.

Темнота сгущается очень быстро, укрывает плотным покрывалом все обозримое пространство. Мирослав настороженно осматривается. Он не чувствует от звука шагов иррационального страха: всяко повидал, пока колдовству учился, даже в гробу спать приходилось, помнится, но знать об этом Светелу было совсем не обязательно.
И вместе с тем ветерок пробирался под одежду, заставляя Волкова снова снова накинуть на себя сначала куртку собственную, а затем и ненавязчиво оставленный рядом плащ, да переместиться поближе к теплу огня.

Мирослав слышит шаги, выбивающиеся из общего шума, первым. Плечами напрягается весь, и отлично это видно. И воздух втягивает так, будто волчий нюх у него и в обличьи человека сохраняется. Ничего подобного, но он отлично чует, что откровенно повеяло смертью в их сторону. Смертью, подземным миром, да гнилью.
И когда на свет костра выходит миловидная девушка, Волков ничего не испытывает, кроме желания отшатнуться, да зарычать зверем, показывая откровенно, что ей тут не рады совсем, какой бы симпатичной она ни была.

- Я похож на идиота? - шипит Мирослав в ответ на шепот Светела, отфыркивается: - От нее навью пахнет за километр, а ты думаешь, что я ее в круг позвать могу, - щурится опасно, всматриваясь в девушку, увидеть пытаясь, что таится на самом деле за темными длинными волосами, за платьем в алый мак, да за смехом серебристым. И в какой-то момент Мирослав даже видит. Не глазами, но истинным зрением наравне с интуицией. Видит посиневшую кожу, проглядывающие сквозь дыры в коже ребра, изорванные лохмотья и почти лысую голову. А еще видит глаза неживые совершенно, пленкой затянутые, словно у покойника. Хотя, казалось бы, почему словно. Только взглядом с тварью не встречаться старается искренне, потому что как только она поймет, что ее разгадали - наверняка предпримет что-то. Только зябко плечами ведет, вздрагивая ощутимо.

Краем уха все же слушает разговор, что разворачивается между Светелом и незнакомкой, что имя Василины себе присвоила так резво. Усмехается, слыша в женском голосе истеричные нотки. Хочется еще дров в огонь подбросить, но Мирослав прикусывает язык, доверяя благое дело переговоров Светелу. Пока, по крайней мере.

- Мы попали, - шипит он на грани слышимиости в ответ, когда слышит шепот своего спутника едва ли не одними губами. Бабушка тоже рассказывала ему в детстве про эту тварь. И у них совсем не будет шансов, как только круг из зубов сомкнется: никакая магия ее не возьмет, никакие артефакты помощи не окажут, все она поглотит без остатка, что против нее будет направленно. - Значит, будем заговорить пробовать. Другого шанса спастись нет все равно. Заговорить и отвлечь. Есть у меня идея одна, - желтые колдовские глаза Мирослава весело блестят в темноте, и блеск этот никому и ничего хорошего не предвещает, если честно говорить.

- Хэй, - окликает он нежить от ее очень увлекательного занятия: - Василина! А знаешь, - тянет с легкой насмешкой, облокачиваясь демонстративно своим плечом о плечо Светела, выглядя довольным котом сейчас, а не человеком, что по желанию собственному способен волком стать: - Твой суженный вполне неплохо целуется. Я его вообще уводить не собирался. Так, попробовал на вкус, но после того, как тебя увидел, думаю, что заберу-ка себе. Очевидно ж, что ты мне и красотой уступаешь, и силой колдовской, - Мирослав смеется звонко, весело. А затем, нагло глядя в глаза нежити, ловит Светела за подборок, притягивает к себе и целует в губы, пользуясь его замешательством, картинку демонстрируя яркую, горячую, словно угли от костра.

Слышит, как ругается и шипит нежить. Слышит шаги, переходящие на бег, да гневный вой, что сопровождает удар тела о магическую преграду. Вместе с тем отстраняется от Светела, отпуская его подбородок заодно, да губы демонстративно облизывая. Если бы взгляд псевдо-суженной Светела мог испепелять, Мирослав точно превратился бы в кучку пепла. Но Мирослав только заливисто смеется, и смех этот смешивается с проклятиями, рассыпающимися щедрым бисером по ту сторону круга.  [nick]Мирослав Волков[/nick][status]по рукам брусничным соком[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/73/8e/140/23947.jpg[/icon][sign]***[/sign]

Мирослав мысленно аж застонал в голос. И также мысленно приложил руку к лицу, внешне оставаясь, однако, просто воплощением спокойствия. И даже не смерил Мирослава уничижительным взглядом, чтобы вся продуманная до мельчайших деталей игра не пошла прахом раньше, до того, как начнется ее основное действие. Ох, одни только темные боги знали, как ему это было непросто.
- Это фигура речи, - шипит колдун, да скалится почти по-волчьи, почти по-звериному. Думает даже о том, что можно вообще перекинуться волком и оставить Светела самого разбираться с проблемой в виде существа из нави, с которым никто трезвомыслящий встретиться бы не хотел. Потом решает, что он все же не такой подлый, хоть и темный, а княжич бесит гораздо меньше, чем вообще-то мог бы. – Типа как пословица, понимаешь? Я знаю, что она – навь так же, как собака чует, например, оброненную кость, - учитывая способности Светела, Мирослав внезапно не уверен, что тот поймет даже фразу «фигура речи», а потому страхуется и поясняет.

Надо отдать твари должное, играть у нее получается очень и очень хорошо. Будь Мирослав значительно понаивнее – примерно уровня развития Светела – он бы даже поверил, учитывая, что до их времени ни одна из таких тварей, кажется, не дожила. То ли православием их всех истребили, то ли богатыри разной силы постарались – не разберешь. Мирослав ставил на первой, хоть и готов был шипеть на кресты и плеваться ядом. Те отравляли землю, и чувствовали это не только светлые маги, но и темные. И нечисть, конечно же, чувствовала. Причем не только темная нечисть, но и светлая, а оттого в его времени все меньше было и берегинь, и домовых, и прочих духов, что помогают смертным, а не строят им козни.

Единственное, на что надеется Мирослав, притягивая к себе Светозара, так это на то, что тому хватит мозгов не оттолкнуть его, а подыграть. Собственно, чтобы не столкнуться с пощечиной и типичной реакцией завзятого гетераста на приставания, он даже частично готовит почву, заодно отвлекая нечисть, да выбешивая ее еще сильнее. И стоит только Светику открыть рот, кидает на него такой яростный взгляд желтых глаз, что сразу понятно становится: рот откроешь и ляпнешь что-нибудь, и нечисть тебе не так страшна будет, как я.

И поцелуй получается очень натуральным. Мирослав даже прикрывает глаза, увлеченно лаская чужие чуть обветренные губы своими, обвивая Светозара руками за шею и прижимаясь к нему. С удовольствием отмечает, какой тот теплый даже через одежду. И от того целоваться тем более совсем не противно, а ведь казалось бы, деревенский Ванька-дурак из бородатого века уж точно не из тех, кто может понравиться Мирославу.
- Совсем заберу, - обещает Мирослав, не торопясь размыкать ладоней на чужой шее и соскальзывая ими до затылка, зарываясь в короткие светлые пряди чужих волос. И взгляд золотистых глаз такой многообещающий, что тебе непременно покажется, что ты все ради еще только одного поцелуя сделать готов, начиная от падения на колени и заканчивая бросанием к чужим ногам собственных знамен, короны и всего лишнего, что может в теории помешать наслаждаться им, Мирославом.
И может показаться, что Мирослав совсем забыл про нечисть, что мечется бессильно вокруг. Но понять, что не забыл ни на секунду – легко. В отличие от Светела, он даже не вздрагивает, когда лжеВасилина бросается на невидимый барьер с рыком, полным ненависти.

И Мирослав совсем не против, когда Светозар его приобнимает. Только прижимается ближе, да бросает на бьющуюся тварь полный превосходства взгляд. Мол смотри, какой я афигенный: я его обнимаю, а не ты. Запах моих волос он вдыхает сейчас, прикрыв глаза и чувствуя себя безопасно. Не ты на моем месте. И этот взгляд попадает в точку – на очередном разбеге нечисть еще и разносит частично сложившуюся уже из зубов фигуру, что явно не добавляет ей отличного расположения духа. В конце концов, на дворе разгар лета, дни короткие, только недавно солнцестояние было, так что до самой длинной ночи в году еще очень и очень далеко.

Он усмехается только на похвалу в свой адрес, да короткий взгляд кидает на Святозара, когда звучат следующие слова твари. А ведь мертвые не умеют лгать: это простая, известная всем истина. А нечисть условно мертва и лгать тоже не способна. Вот так незадача. Колдун прикусывает язык пока, давая княжичу осознать в полной мере сказанное. Собирает вещи, да ногой стирает солевую черту.
И поднимаются из ущелья они молча. Заканчивая подъем как раз еще в первой половине дня, да того, как солнце поднимается в зенит. Мирослав подставляет бледное лицо солнцу и жмурится довольным котом, греясь.

- Если поторопимся, - говорит, - Доберемся в замок Кощея уже к вечеру. Но я бы на ночь глядя к нему не совался, а потому предлагаю найти место и отдохнуть. В конце концов, ночь была бессонная? – он довольно немилосердно выдергивает Светела из мыслей о произошедшем, из их оценки. А заодно шагает вперед по тропе, все сильнее углубляясь в очередной перелесок, за которым начинаются предгорья, а от них до замка реально подать рукой, не больше получаса пути.
Мирослав ничуть не раскаивается за сделанное в ущелье. И смущения тоже не ощущает. В конце концов, он занимался очевидным: спасал их жалкие смертные жизни от твари, которая ни косточек бы не оставила на память, ни даже проблеска силы магической.

- О, смотри! – Мир даже тормозит резко, да хватает спутника за рукав его одежды, указывая пальцами в чащу, в сторону от тропинки. И понять, на что именно он указывает, совсем не сложно. Это ветхая избушка с небольшим пустым оконцем, притаившаяся в буреломе. – От нее не чувствуется ни магии, ни чего-то опасного. Выглядит, как зимовье какого-нибудь охотника. Как смотришь на то, чтобы подойти ближе? [nick]Мирослав Волков[/nick][status]по рукам брусничным соком[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/73/8e/140/23947.jpg[/icon][sign]***[/sign]