Тамир фактически родился в этом гареме. Его матушка – кем бы они на была – рискнула пойти ва-банк, да подбросить нежеланного отпрыска прямо к воротам императорского дворца еще во младенчестве. Видать, Тамиру повезло родиться под счастливой звездой: сверток попался одной из наложниц немолодого уже, но все еще стоящего у власти императора, и она каким-то образом организовала все так, что ребенка разрешено было оставить при ней.
И Тамир рос рядом с ней в гареме. Наблюдал со стороны за интригами, помогая красивой женщине расчесывать шикарные темные волосы, облачаться в газовые одежды, подбирать украшения. Тамир впитал в себя умение интриговать, умение улыбаться и прятать в рукаве яд с раннего детства, и никогда его не смущали не слишком хорошие деяния.

Чуть позже, когда Тамир подрос, и стало видно внешность – смоляные длинные волосы, волной спускавшиеся ниже спины, зеленые глаза и такая нетипично-светлая для здешних мест кожа – его судьба была решена единым мановением руки. В гарем к любимому и единственному сыну повелителя. На том они с женщиной, которую Тамир всю свою жизнь звал матерью, простились. Пришло время перебираться в новый дом.
Перебираться, да едва ли не шипеть разъяренным котом, каждый раз потом пересекаясь даже просто в коридоре с одним из обитателей. Кидать недовольные взгляды. Брезгливо морщиться. Фыркать так, будто мусор на пути увидел. Стравливать между собой прислугу лишь для того, чтобы лишний раз наблюдать, как Джамиль морщится ответно.

Тамир ярко помнит, как полгода назад стоял на балконе, наблюдая с него за казнью одного из любимых служек Джамиля. Тогда последний был одарен такими улыбками, что сомнений не оставалось, по чьей помощи и наводке мальчишка был обвинен в краже. Истинное удовольствие, заставлявшее едва ли не мурлыкать, приятно щуря глаза, да прикрываясь легкой вуалью от палящего солнца, чтобы то не оставило на коже неприятных ожогов.
Печалило только то, что их господин считал их с Джамилем отличной пары и нередко предпочитал видеть их в своих покоях обоих. Нравится, не нравится, а с такими приказами не спорят при всем желании. Просто потому, что правитель – это сродни божеству.

Когда дверь покоев растворилась, Тамир лениво поднял голову с подушки, глядя на вошедшего. На губах появилась приветственная улыбка, которая скорее напоминала ядовитую усмешку. Так и хотелось отпустить едкий комментарий в духе «ох, какие люди», но он еще не скинул дрему с собственных ресниц, чтобы пикироваться, почем зря.
Да и потом, Тамир был, конечно, постельной игрушкой, но тупым он не был. Если Джамиль пришел – сам пришел, что особенно важно – значит, случилось что-то серьезное. Он чуть кивает, обозначая, что увидел визитера и не против того, чтобы тот прошел вглубь, да снова укладывает голову на сложенные руки. И может даже показаться, что Тамир снова проваливается в сон под голос Джамиля, но едва вздрагивающие ресницы доказывают обратное. Он слушает, и слушает очень внимательно.

- До меня тоже доходили подобные слухи, - роняет бархатно и обеспокоенным совершенно не выглядит сейчас, поднимая зеленый взгляд на Джамиля: - и я даже собирался прийти с ними к тебе. Но, кажется, - легкий смешок срывается с губ: - Кто-то оказался более нетерпеливым.
Тамир берет паузу. Сложно представить себе, как им двоим тягаться с министрами, что наверняка на крайний случай найдут другой способ провернуть свои коварные планы. Однако всем известна простая истина: кто рулит гаремом, может рулить происходящим с повелителем. Просто потому, что ночная кукушка дневную перекукует.
А как бы Тамир не относился к Джамилю, а подставить повелителя – это последнее, что может появиться в его мыслях. Ни шанса на такое кощунство, ни отголоска шанса.

- Ты предлагаешь перемирие? – Тамир не гордый (ага, конечно), ему совсем несложно произнести слово, о котором каждый из них думал с откровенным содроганием: - Просто перестать заигрывать между собой и проявить осторожность? Или у тебя есть более интересный план, чтобы к возвращению повелитель не получил вместо нас новых марионеток от министров? Потому что даже идиот, у которого песок пустыни в голове поймет, что мы с тобой не с бухты барахты стали лучшими друзьями, - взгляд у Тамира серьезный. Он тянется гибко, прогибаясь в спине. Да садится среди подушек, заводя темные гладки пряди за ухо.

- Может, чай или кальян? – интересуется он, невзначай делая шаг навстречу. В конце концов, покои наложника – это его дом, его крепость. Предложить здесь разделить что-либо – это расписаться в том, что перемирие заключено. Согласиться на предложение – поставить вторую роспись прямиком под первой. [nick]Tamir Al-Mira[/nick][status]Sometimes your only choice is no choice at all[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/73/8e/140/91368.jpg[/icon][sign]***[/sign]

Тамира искренне воротило от того, что Джамиль сидит напротив него весь такой миленький со своими светлыми волосами и зеленющими – словно в свои собственные смотришь – глазами, да разыгрывал из себя лапушку. Они за годы сосуществования рядом друг с другом сделали столько гадостей, что клейма ставить было некуда. И вот, на тебе: перемирие, которое придется заключить даже не ради их собственных жизней, что имеют ценность разве что лично для них, но ради молодого повелителя – точно. В конце концов, все в гареме и за его пределами знали два простые истины: Тамир с Джамилем не только фавориты, что враждуют между собой за право безраздельно править гаремом. Они еще и стена, что защищает повелителя от удара именно со стороны гарема. Очень специфично работающая, но все же стена. И стоит только от нее избавиться, как подобраться к их господину будет проще простого.

Приходится мириться с тем, что Джамиль сидит напротив, словно у себя дома, да гнать подальше мысли о том, что потом придется звать прислугу и отдавать приказ перестирывать и перемывать все вещи, которых его враг касался. Только и остается, что мысленно шипеть, да скалить острые зубы: не ради себя, но ради повелителя. Тамир медленно выдыхает, успокаивая себя тем, что изображение большой и светлой любви с Джамилем – это не навсегда, а всего лишь до тех пор, пока не вернется из похода их повелитель. Сомнительное, конечно, утешение, но лучше, чем ничего совсем.

- Звучит плохо и очень опасно, - размеренно тянет он, перекидывая темные волосы через плечо, да накручивая длинную прядку задумчиво на палец. – Слухи, что мне на хвосте приносили птички твои слова только подтверждают, и от того по коже бегут мурашки, - признается Тамир. Пожалуй – это придется признать им обоим – никогда они не были настолько близки к грани, никогда столь откровенно не балансировали на лезвии, даже когда делали друг другу откровенные гадости. И да, сейчас на кону стояла не жизнь одного, но жизнь обоих.
Тамир знал одно: в этом вопросе Джамилю нет смысла ему лгать. Слишком многое рискует пойти не так.

С каждым новым словом, слетающим с губ Джамиля, Тамир мрачнеет все больше. Понимает головой логичность этого плана. Понимает прекрасно, что план придется принять просто потому, что альтернативу на коленке за пять минут не придумаешь, а дальше открыто враждовать – это ставить их обоих под угрозу. В конце концов, стихия что Тамира, что Джамиля – это не дворцовые интриги, и поиграть в двойных агентов точно не получится, поэтому эту мысль Тамир отметает сразу.

- Мне не нравится это признавать, но твой план выглядит рабочим. А, что самое худшее, альтернатив ему нет. Попытаться враждовать дальше, при этом пойдя на мнимое сотрудничество с министрами – это рисковать тем, что рано или поздно нас переиграют, - Тамир закусывает губу, да стучит кончиками длинных пальцев с ухоженными ногтями по ковру. – Хотя меня внутри всего передергивает от одной только мысли о том, что придется изображать с тобой любовь, - он демонстративно кривится, да окидывает Джамиля таким презрительным взглядом, словно тот с ног до головы покрыт клеймами раба и никогда в жизни от них не избавится, как бы ни старался придворный знахарь, какие бы усилия не прикладывал.

- Я держу переписку с повелителем, - Тамир понижает голос слегка чисто на автомате: - И подстрахуюсь, написав ему о нас в следующем письме. А заодно порадую немного мыслью о том, что мы наконец-то нашли общий язык и перестали грызться. Это послужит гарантом, потому что я точно знаю, все мои письма читаются, прежде чем отправиться по назначению, - он не уточняет, что подделать его письмо никто не рискнет. Не уточняет, что повелитель оставил ему перстень-печатку, оттиском которого заканчивается каждое письмо, и который Тамир хранит, как зеницу ока. Просто потому, что все еще не доверяет Джамилю до конца и вряд ли когда-то будет доверять полностью.

- Зульфат, - окликает он, повышая голос, подзывая одного из своих прислужников. Те не подслушивают, но всегда крутятся неподалеку, так что повышенный голос услышать вполне способны. И, пока Зульфат не появился в поле зрения, подается чуть вперед, да устраивает нагло голову на коленях Джамиля, одаривая того одной из самых мягких улыбок, на которые способен, пряча под пушистыми ресницами лукавые искры. Так Зульфат и застает одного наложника повелителя в обществе другого. Картинка получается умиротворенной, потому что Тамир даже глаза прикрывает, и не трудится посмотреть на прислужника, услышав его голос.

- Принеси нам чай. Мой любимый, - приказывает Тамир: - Сладости. И раскури для меня кальян с мятой и вишней, - получив подтверждение, отпускает Зульфата, махнув тому лениво рукой, а после в упор смотрит на Джамиля снизу вверх.
- Он один из самых болтливых в моей свите, - мягко поясняет: - Я уверен, что к вечеру об оттепели будут знать если уж не все, то большинство вокруг, так что можешь считать, что первый шаг сделан, - Тамир вовсе не торопится убирать голову с чужих колен, разметав по ним темные шелковые пряди длинных волос. В конце концов, пусть не только ему придется стирать вещи, но и кое-кому штаны. [nick]Tamir Al-Mira[/nick][status]Sometimes your only choice is no choice at all[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/73/8e/140/91368.jpg[/icon][sign]***[/sign]

Тамир успокаивает себя еще и мыслями, как сладка будет его месть, когда он сам как-нибудь навестит покои своего врага. А в том, что рано или поздно это случится, учитывая щепетильную ситуацию и то, что им придется разыгрывать, он был уверен. Нужно будет тогда не забыть выбрать из всей туалетной воды самую въедливую и приятную одновременно. Так, чтобы Джамилю нравился запах, но ассоциировался он исключительно с ним, с Тамиром, и отстирать его от подушек и других тканей было не так-то просто. Картинка в глазах встала настолько яркая, что Тамир едва ли не замурлыкал, вместо этого расслабленно улыбаясь.

- У тебя плохо получается думать, гораздо лучше – сосать, - не остается в долгу Тамир, нагло усмехаясь, да ничуть не брезгую почти что ударом ниже пояса. Н-да, сложно им будет разыгрывать большую и светлую любовь, внезапно вспыхнувшую яркой искоркой в отсутствии господина. Хотя любви, рождающейся из взаимной ненависти, никто не отменял. Да и чего только не бывает в гаремах, как только далеко не заходят интриги. В принципе, Тамир не исключал и того, что в свете последних событий даже их связь попытаются использовать, чтобы повлиять на повелителя. Придется очень постараться и быть на редкость убедительными, чтобы до его возвращения хотя бы выжить.

- Они делают тоже самое, что и ты: недооценивают нас, забывая о том, какой гарем на самом деле гадюшник. И особи тут водятся похлеще песчаной чешуйчатой твари, - Тамир плотоядно облизывает красиво очерченные губы. Даже если Джамиль в силу своего происхождения играть не умеет, милая женщина, что осталась в гареме отца их повелителя, научила Тамира многому. Конечно, в одиночку ему не потягаться с хитрыми чиновниками, но если будет поддержка – Джамиль удостаивается еще одного долгого, в этот раз оценивающего взгляда – пусть даже и Джамиля, ему определенно что-то, да удастся.

В крайнем случае, думает Тамир, если все выйдет совсем из-под контроля, всегда можно успеть послать повелителю письмо с предупреждением. Это не война с оголенными ятаганами и морем крови, конечно, но Тамир не исключал, что стоять придется едва ли не насмерть, коль ситуация так сложилась.

- Не боюсь, - спокойно подтверждает кивком, и сразу становится понятно, что Тамир сейчас недоговаривает, что откуда-то у него есть уверенность в том, что подделать письмо, написанное им, не удастся. Может, когда-нибудь он и расскажет Джамилю правду. И даже даст чиркнуть корявым почерком пару строк на листе, заверив в конце печатью с расправившей крылья птицей, что это они оба, и что глаза повелителя его не обманывают. Но, объективно говоря, вероятность такого развития событий медленно и неуклонно катится к нулю.
Вряд ли Тамир когда-то будет доверять Джамилю настолько, чтобы раскрыть тайну перстня на безымянном пальце левой руки

Он чувствует чужой порыв скинуть себя с колен и обаятельно улыбается, наблюдая за тем, как Джамиль входит в образ. Они оба – отличные актеры, и никто бы сейчас не усомнился, что есть между ними какая-то теплота, скользит между ними что-то мягкое, почти ласковое. Никто, кроме самого Тамира, разумеется, и его злейшего врага, на чьих коленях так неожиданно приятно оказалось лежать.

Тамир рассматривает снизу вверх чужое точеное лицо, натыкается взглядом на зелень глаз, очерчивает контур губ и все же признает про себя: Джамиль красивый. Имя не обманывает, природа хорошо постаралась, сложив в нем несочетаемые вещи. И понятно становится, почему повелителю так нравилось видеть их вместе. Не то, чтобы это раньше было какой-то огромной тайной, но до конца Тамир этого никогда особо не осознавал.
Удивленный взгляд Зульфата, скользнувший по ним, Тамир чувствует почти что на физическом уровне.

- Думаю, что если мы будем проводить ночи друг у друга только изредка, нам не поверит ни один здравомыслящий человек в этом здании, - усмехается Тамир мягко, следуя примеру Джамиля, да ощутимо понижая голос: - Так что тебе, Шехиризада, пора готовить тысяча и одну сказку, чтобы мы друг друга не сожрали, - Тамир тянет руку, да легко ведет теплыми кончиками пальцев по чужой щеке, любуясь контрастом между темной кожей Джамиля, да светлой – своей. – Кстати, ты скажи, когда я смогу называть тебя Милем и не огрести за это тонну презрения или пощечину, - смеется лукаво он, жмуря зеленые глаза, словно большой и довольный кот. На удивление уютно и вольготно явно ощущает себя на чужих коленях.

- Обязательно, только позови, и я на пороге, - шепчет он бархатно в ответ, зарываясь пальцами в светлые волосы, пропуская шелк прядей между пальцами, да только усиливая ощущение, что появление слуги прервало сладкий поцелуй. Впрочем, на Зульфата Тамир даже не смотрит. Он весь сосредоточен на разыгрываемом представлении, а конкретно – на Джамиле.
- Ты просто не умеешь его правильно курить, - Тамир почти мурлыкает, да тянется за трубкой, чтобы медленно вдохнуть сладковато-освежающий дым, а затем приникнуть губами к губам Джамиля, выдыхая в них, медленно скользя пальцами по затылку.
Кажется, Зульфат в тот момент поставил чашку на блюдце ну слишком громко.[nick]Tamir Al-Mira[/nick][status]Sometimes your only choice is no choice at all[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/73/8e/140/91368.jpg[/icon][sign]***[/sign]