[icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/73/8e/309/604476.jpg[/icon][nick]Смерть[/nick][status]Уснувшая бездна[/status]Быть смертью - далеко не самое приятное дело. Поначалу, когда существовали лишь насекомые и животные было проще, было не больно забирать их и приносить успокоение, прекращение страданий. Люди поначалу тоже были милы. Люди поначалу мало отличались от животных, а потом они научились проклинать смерть, считать ее несправедливой и неправильной. Их слезы омывали пламя существования, их жизни были топливом, не позволяющим исчезнуть и передать свою работу кому-то другому.

Он уже забыл сколько у него имен, понимая, что у него на самом деле до сих пор так и нет имени. Ни одно из имен, данных многочисленными народами так и не приглянулось, а светлейший клинок, рассекающий связь тела и души постепенно трансформировался в косу под действием многочисленных верований. Коса, ха! Как низко, будто он пахарь какой-то. Хотя, ему было как-то все равно, если подумать.

Ему давно уже стало все равно. Даже когда сестрица тьма подмяла под себя его владения, воцарилась на троне, привнося разруху в былое королевство. Смертей стало больше и настоящая Смерть уже их не контролировала, лишь пропускала через себя. Или пропускал? Или пропускало? Он даже не помнил как выглядит на самом деле и имеет ли какой-то облик, кроме того, что мог увидеть умирающий, за которым он приходил лично. Такое случалось редко и с каждым новым столетием все реже...
     Реже...
           Намного реже...
                          Пока наконец не перестало происходить.
В какой-то момент стало слишком больно, он слишком устал, возжелал ледяного спокойствия, которое подарил себе, спрятавшись в своем же главном храме. Ему ведь не нужна еда, вода, прочие потребности, его перестали радовать достижения человечества, их книги и особенно общество. Он завернулся в свое одиночество, как в крылья из темной вуали скорби, исчезнув даже для богов, решивших, что за смерти теперь отвечает тьма.

Проходили века, тысячелетия, здание храма уже давно разрушилось, остались лишь катакомбы, в которых спал печальный бог в нетленных одеждах, свернувшись запыленным клубком в самом темном углу. Этот сон позволял не слышать стенаний собираемых его силой душ, отправляемых на новые циклы перерождения до тех пор, пока они не выполнят свое предназначение и не истощатся. Этот сон позволял чувствовать вечный покой, который только может существовать, умиротворение, расслабление, недоступные в состоянии бодрости. Волосы его уже давно потеряли свой яркий цвет, припорошенные тленом времени, кожа побледнела почти до прозрачности, под которой легко угадывались застывшие кровеносные сосуды. Богу не нужно дышать, не нужно разгонять кровь, в которой даже нет особой нужды, кроме как одарить ею своих последователей.

Здесь было тихо так давно, что пауки приняли тело в углу за часть обстановки, оплели его серым кружевом паутины. Шевеление крохотных лапок не беспокоило Смерть, не отвлекало от сна. Отвлекло лишь чужое дыхание, яркий свет и биение сердца, оказавшегося близко. Они заставили затрепетать ресницами и сжаться сильнее, надеясь, что его примут за труп и оставят в покое. Никому не нужны трупы, с ними столько мороки, их надо хоронить или сжигать. Здесь, наверное, обычный бродяга или беглец, решивший укрыться в сухих катакомбах от облавы. Главное схорониться под камушек и не палиться, все равно он выглядит не слишком презентабельно, чтобы вызвать желание хотя бы себя обобрать. Максимально простая и наверняка уже грязная одежда, все в порядке, люди на такое не ведутся.

Ресницы затрепетали от света, бог постарался как следует расслабиться, размышляя о том, не стоило ли подняться и припугнуть, шибануть силой и приказать больше никогда тут не появляться. Нет, так надо поступить только если его будут нагло ощупывать и пытаться найти хоть какие-то ценности вопреки ожиданиям. Губы сжались в тонкую линию от одной этой мысли. Наверняка человечишка схлопочет разрыв сердца от ужаса и придется забирать его душу лично в качестве наказания. Не хочется, вот совсем не хочется. Смерть приоткрыл один глаз и украдкой глянул в сторону света и тут же снова зажмурился. К сожалению, он так ничего и не успел разглядеть, поэтому приходилось ждать, отсчитывая секунду за секундой. И все же Смерть дернулся, когда к нему прикоснулись и шарахнулся в сторону от человека, собираясь подняться и нарычать по-божественному, а в итоге запутавшись в собственных слишком отросших волосах, повалившись и плюхнувшись в не самый чистый пол лицом. Он перекатился на бок, вздохнул и утер чумазым кулаком лицо.
- Смертный, ты не поверишь, но я бог, поэтому уходи отсюда, пока не отправился в обитель скорби, - на чистейшей латыни сообщил он, прищурив красные глаза: - Хотя нет, сначала оставь мне какой-нибудь нож и потом уходи, мне надо привести себя в порядок.

[nick]Смерть[/nick][status]Уснувшая бездна[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/73/8e/309/604476.jpg[/icon] Язык, на котором заговорил испугавшийся смертный, напоминал о языке варваров. Что-то было в нем неуловимо знакомое, пусть и заметно изменившееся. Впрочем, для бога не существует языковых преград, поэтому хватило всего нескольких фраз, чтобы перестроиться так, чтобы его понимали. Смерть не знает, что такое бомж или кто это такой, но подозревает, что образование для подобных существ редкость. Ему не обидно, пусть хоть побирушкой назовет - откуда человеку знать кто перед ним.

- На твоем месте я не поминал бы Ничто всуе. И оно не мать. Да и не отец. Скорее что-то, что существует всегда с момента первого движения и будет существовать, пока все миры не сойдутся в одной точке для своего уничтожения, - незнакомый язык пока звучит немного отрывисто, ударения иногда падают не туда, но постепенно Смерть осваивается, легко на пласте, незримом для потревожившего его человека, вытягивая одну из душ и забирая все знания языка. Со стороны кажется, что он просто замолк и немигающе смотрит на смертного, а потом оживает, если такое вообще можно сказать про существо с его профессией.

Он вздыхает и поднимается, подозвав косу и опираясь на нее, как на трость, отчего крохотные колокольчики на чехле тихо звенят, бросает внимательный взгляд на человека. Не понял, явно не понял. И ведь убивать не хочется, его срок относительно нескоро еще настанет.

- Внемли мне, смертный, - тратить силу на такие мелочи, как приведение себя в порядок, кажется немного кощунственным, но все же Смерть это делает, избавляясь от пыли и паутины, наливаясь красками на глазах: волосы полыхают пламенем, кожа из полупрозрачной становится просто светлой - этот облик конечно же был его не истинным. Просто понравился у какого-то человека, так сильно молящего прийти и забрать его раньше срока, что Смерть не выдержал и исполнил его просьбу, дав возможность уснуть спокойно и проводив к более лучшей жизни. Тогда он еще не позволял умирать людям в одиночестве. - Узрел ты Смерть, пока что не свою, и посему беги, закрыв рот на замок. Мой сон прервать посмел, ворвался словно варвар, но я прощу тебя один всего лишь раз. Спасайся, человек, я ведь не приоткрою завесу бытия и сил не подарю! - с каждым новым звуком слова звучат все весомее, прокатываясь под конец чуть ли не грозовым штормом, сдувающим паутину и грязь с обломков древнего храма, позволяя на миг увидеть руины такими, какими они были тысячелетия назад, прижимая к полу силой, с которой не сравнится человеческая.

- Не ведомо зачем искал меня ты, смертный, что двигало тобой, чего ты возжелал, но знай, что как сосуд для силы не годишься: не сможешь косу гибели поднять, - Смерть очень внимательно смотрит на то, как человек, кажется, трезвеет, а потом понимает, что его речь все равно звучит устарело. Надо было выбирать душу помоложе, ну или не фаната старой литературы. Он выцепляет еще одну душу, снова замирает, считывая знания, а потом устало сжимает косу, легко облокотившись на нее так, словно это не оружие массового уничтожения, а обычная палка.

- Короче, пупсик, все будет путем, если ты возьмешь свою костлявую жопку в руки и донесешь до выхода из моей спаленки, усек? А то мой флюгегехаймен быстро с тобой разберется, - Смерть морщится, пытаясь понять значение слова "пупсик", которое всплывает в чужой памяти чем-то сахарно-розовым, а уж нечто, начинающееся на "флю" и вовсе выглядело как кошмар даже любителя оргий. Ему не нравится и эта речь, приходится замолкнуть уже на более долгое время, перебирая и находя что-то подходящее, как меломан придирчиво роется в пластинках, подыскивая что-то под настроение. И наконец нашлось - британский акцент, идеальный английский, хороший словарь. То, что идеально подойдет уставшему богу.

Он прислонил косу к стене и подает ледяную руку человеку, заодно как следует проверяя может ли тот стать его преемником, вдруг первичная оценка дала сбой. Не может, силы кот наплакал, вернее потенциал есть, но сестрица за его раскрытие потребовала нечто такое, что не по душе пришлось юному магу. Совесть напоминает о себе, ведь этот ребенок должен быть под его крылом, по-хорошему. И тогда он совершенно точно засиял бы неожиданными гранями.
- Вставай. Если пообещаешь больше меня не тревожить, то я расскажу чего тебе стоит опасаться, чтобы ты прожил подольше. А после уходи и никому не говори, что я здесь, всех остальных паломников я прокляну вечной жизнью, но не вечной молодостью, - предупреждает Смерть, разглядывая одежду смельчака. Мода явно очень сильно изменилась, этого не отнять. - Ах да, какой сейчас год?

Отредактировано Cillian St. Clair (10-09-2020 01:23:05)

[nick]Смерть[/nick][status]Уснувшая бездна[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/73/8e/309/604476.jpg[/icon] Человек странный. Он отмахивается от искренних объяснений так легко, словно ему каждый день боги втолковывают что-то неизведанное, он одет слишком странно и эта шляпа мало походит на все, что ранее видел Смерть. Может быть что-то китайское? Они любили широкополые шляпы. Но человек мало похож на китайца - не то лицо, не та кожа, да и язык даже близко не тот. Смерть смотрит на некромагический дар и вздыхает - искренне и тяжело - думая, что парня могли послать другие некроманты, как крик о помощи или живое доказательство того, как слабеют те, кто отказывается принять условия новой богини.

Я красивый?

Это обескураживает, заставляет на миг замолкнуть и удивленно хлопнуть ресницами. И даже коса отзывается насмешливым бренчанием колокольчиков, как будто сама хохочет над своим владельцем.
- Узрев Смерть, красивым ты меня считаешь? - удивленно уточняет он, думая, что ошибся: - Но ведь ты не стремишься умереть. Для остальных же я кошмар всей жизни.
Смерть как правило, по крайней мере раньше, все видели таким, каким сами себе представляли. Истинный выбранный облик мало кому удавалось разглядеть под пеленой собственного страха. Он был чудовищем для тех, за кем приходил слишком рано по их мнению и прекрасным для тех, кто его звал.

Поразительно, что человек не боится. Может быть он сумасшедший? Это бы объяснило многое, но на безумца смертный опять же не был похож. Смерть вздыхает и вместо ответа одним лишь желанием возвращает свет в свое разрушенное обиталище, позволяя в полной мере увидеть насколько тут все теперь грустно. Смотрит на свой камушек, на котором спал так долго и обещает скоро к нему вернуться, снова разглядывает своего собеседника, то и дело прикипая взглядом к груди, где собираются магические потоки. Если его все же отправили некроманты, то пристыдить своего бывшего владыку у них получилось очень хорошо.

Он запахивает свою тунику получше, обновляет ткань, чтобы не выглядеть совсем уж оборванцем или как его назвал этот человечишка - бомжом, а потом озадаченно кивает:
- Не знаю. Я даже не знаю что такое пупсик. Ваш язык слишком сильно изменился, - волосы постепенно затухают до обычной человеческой рыжины - все еще довольно яркой, словно только вышел из салона, но уже не горящей потусторонним огнем: - Это какое-то оружие, верно? Или пыточный инструмент? - Смерть великодушно прощает смех, памятуя о том, что это может быть защитная реакция психики от встречи с таким серьезным потрясением для себя. Человеку повезло, в отличии от многих других воплощений и богов Смерть был намного милосерднее и не грозил всеми карами тем, кто случайно оказался на его пути. Никаких проклятий, никаких отниманий жизни, никаких проблем. Мог даже подсказать что-то, если находился в хорошем настроении.

Ладонь человека приятно горячая, в ней чувствуется биение жизни и юности, поэтому отпускает Смерть ее с неохотой, все еще чувствуя тепло даже после этого. В красных глазах читается искреннее недоумение, когда на плечи опускается странная одежда, тоже еще хранящая тепло.
Это забота? Он... пытается позаботиться обо мне?

Он оторопело проводит по грубоватой на его вкус ткани, ошеломленно смотрит на человека. Наверное, стоит узнать его имя, стоит хотя бы запомнить и проводить в последний путь лично, очнувшись от своего сна в тот момент, когда свет его жизни потухнет.
- Смерть всегда холодна, ведь нет жизни, что согласится ее согреть, - с оттенком грусти сообщает он, сам не зная почему, но не желая отдавать вещь обратно, хотя надо бы - все равно он может хоть голым в вечных льдах сидеть: - Единственная болезнь богов - забвение, но мне это не грозит, пока умирают живые создания. - в голосе Смерти сейчас легко ощутимо острое сожаление. Бог сна мечтает уснуть, бог смерти - умереть, бог любви - влюбиться.

В тишине, воцарившейся пока бог вспоминал последнее, что было в мире - год он, конечно же, не помнил, ведь это важно лишь для существ, чья жизнь подобна короткому вздоху - было слышно, как пауки, лишившиеся паутины, зашуршали по камню, выискивая новое место для своего дома.
- Я уснул после рождения нового жестокого бога, который обещал людям милосердие, но на деле нес лишь боль, превращая бытие в страдание. Я устал смотреть, как в честь него падают империи и погибают люди, как разрушается культура и сжигается прошлое, чтобы быть переписанным, - печально шепчет Смерть, прикрыв глаза и словно наяву видя разруху, которую привнесла людская фантазия: - Я устал приходить за теми, кто верил в какое-то светлое место, что ждет за пределами этого мира или видел во мне чудовище, готовое поглотить душу. Плач душ с тех пор стал намного громче, намного больнее... но тебе этого не понять, человек, - горечь почти физически ощутима, оседает на кончике языка гнетущим осадком. - Наверное, с тех пор прошло довольно много времени, только оно стало течь как-то иначе для вас, ведь я помню двухтысячные, когда египтяне убивали друг друга, когда возводились пирамиды и строились империи. Ты не похож на египтянина, да и одежда у тебя совершенно другая. - пальцы вновь бережно сжимают подарок. Наверное, стоит сделать ткань нетленной, чтобы при следующем пробуждении не забывать доброты смертного. - Скажи мне, тебя послали некроманты, чтобы показать мне их падение после того, как я отдал свой трон Тьме без борьбы?

[nick]Смерть[/nick][status]Уснувшая бездна[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/73/8e/309/604476.jpg[/icon] Смерть чувствует легкий интерес, когда его собеседник поглядывает в сияющую книжицу или что он там держал в руках. Это непохоже ни на что из виденного раньше, а Смерть питал слабость ко всему новому. И из-за этого даже страдания умирающих отошли на второй план, в конце концов можно немного потерпеть.
- Что это такое у тебя в руках? - поинтересовался он, ткнув аккуратным ногтем - идеально черным, словно только что из маникюрного салона - в телефон: - Это твой инструмент для колдовства? Но от него не чувствуется магии.
Чужой словарь подкидывает разные слова, но их значения непонятны для бога. Что такое электроника? Что такое техника? Он не застал даже открытие тока, так что все это для него так и оставалось простыми словами без какого-либо понимания. И это вызывает еще один слабый укол интереса. Может быть эта эпоха заслуживает того, чтобы немного в ней пободрствовать.

Он замечает неуклюжую попытку увидеть его настоящего, грустно закрывает глаза, отгоняя дерзкое желание на миг показать всю правду - человеческий разум не выдержит, а платить злом на добро было не в его стиле, кутается лучше в джинсовку, разглядывает пуговицы, пытаясь понять из чего они. И сшито очень качественно, мало какая швея так сможет. Видимо, нашел его не самый бедный юнец.

- Обращение, как к кукле? Должно звучать обидно, - запоминает он сказанное, чтобы никогда больше не использовать неприятное слово: - Так у вас называют рабов или низшую касту?

Наверное, со стороны Смерть сейчас напоминает ребенка своим множеством вопросов, но ему действительно хочется во всем разобраться. Может быть потом, когда человек уйдет, он вытянет одну из душ и прочтет ее память от рождения и до смерти, чтобы понять устройство этого мира, проживет чужую жизнь в пару мгновений, но это позже. А сейчас он вздрагивает от прикосновения, ставшей настоящей неожиданностью, удивленно смотрит на руку, не двигаясь с места.
Он жалеет меня? Сочувствует? Он все еще не понял кто я или наоборот понял слишком хорошо? - идеальная маска, в которой обычно застыло лицо, трескается, губы складываются в неловкое подобие улыбки, как у человека, который давно забыл каково это - улыбаться.
- Вряд ли мир изменился настолько. Но я ценю твое сочувствие и проснусь, когда придет твой черед, - обещает Смерть, запоминая душу, облаченную в тело, что стояло перед ним.

Он слышит вопрос и тихо хмыкает. Наивный ягненочек, может он еще и живую воду верит, которая бьет из рудников в ядре земли?
- Я проводник, который работает даже в спящем состоянии. Это настолько повторяющееся действие, что происходит без участия моего тела и разума. И лично приходил лишь в особенных случаях: к своим адептам, к тем, кто искренне молил о помощи и тем, кто избегал естественного хода вещей слишком долго. Услышавший звук этих колоколец и не желающий умирать застынет, будучи не в силах сделать ничего со своей погибелью, - спокойно рассказывает Смерть, как будто ведет лекцию: - К тому же сам подумай насколько молниеносно я должен перемещаться, чтобы поспевать в противном случае в каждую точку мира в момент каждой смерти - от насекомого до эльфа. Все работает намного проще.
С его слов кажется, что это довольно легко, но поставить дело на поток оказалось делом не одного дня. Научиться не отвлекаться на стенания тоже было не так просто. И эта постоянная боль чужого бремени не совершенных дел, тяжестью оседающая на подобии сердца - тоже не то, что мог пожелать кому-то хранитель безвременья.

Две тысячи лет сна. Смерть наивно полагал, что задрых всего на несколько столетий, но, видимо, усталость и желание забыться оказались слишком сильны. А может бог сна сжалился над ним, подарив столь долгое забвение.
- Этот молодой бог оказался так высокомерен, что предложил людям отсчитывать свое существование с его рождения? Когда придет его конец, я с удовольствием обнажу лезвие, - Смерть говорит так уверенно, что никакой мысли о если не возникает. Все умирают, даже боги. Он смотрит вслед ускакавшему человеку, понимая, что за две тысячи лет защитное заклятие наверняка прилично ослабло и потому пустило сюда кого-то, садится обратно на тот самый камень, бывший его постелью и кутается в отданную куртку, слабо пахнущую чем-то приятным, чей состав казался весьма новым и непривычным.

Я не забуду тебя.

Смерть уверен, что человек не вернется и следующая их встреча случится через годы, когда душа потеряет связь с телом. Он прикрывает глаза, вспоминая ощущение жара на кончиках пальцев и прикосновение к волосам. Возможно, теперь его сон будет...
Голос вырывает из начинающегося оцепенения, заставляя встряхнуться и непонимающе удерживать кружку, тоже выглядящую слишком непривычно. Да и напиток в ней казался более чем незнакомым.
- Я благодарен тебе, но не согреюсь даже если буду сидеть в пламени и пить лаву. Мне не больно, если ты волнуешься об этом, - он чувствует, как пар касается лица и исчезает, неловко хлопает рядом с собой, предлагая тоже сесть и только потом делая пробный глоток - нельзя же отказываться от подношения, врученного лично. По телу прокатывается волна тепла, приятно оседающего на кончиках пальцах и растворяющегося в вечном холоде.
- Вкусно, мне даже стало теплее, - врет Смерть, чтобы успокоить собеседника, а потом добавляет: Ты правда ничего не хочешь, человек? Ни здоровья, ни долголетия, ни знания о будущем, ни вечной жизни или нетленного тела? Что толкает тебя находиться рядом с тем, от кого жизнь бежит без оглядки? - ему искренне любопытны причины странного энтузиазма и доброты, ведь люди как и боги никогда не делают чего-то просто так.

[nick]Смерть[/nick][status]Уснувшая бездна[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/73/8e/309/604476.jpg[/icon] Эти слова все еще не несут никакого смысла для Смерти. Интернет, видеосвязь. Он знает способы связаться с кем-то, видеть его лицо, но это всегда делалось с помощью силы, а не каких-то странных предметов. И ведь не артефакт. Люди порой поражали своим умением придумывать новые вещи.
- Я понимаю о чем ты, но не понимаю, как это работает, - сознается бог, приняв вещичку и чувствуя остаточное тепло чужих пальцев на гладкой поверхности. Экран скоро гаснет и в руках его остается бесполезная железка, которую Смерть с интересом крутит в своих руках, рассматривая чехол и пытаясь заставить картинку снова загореться. Своенравная железка, небось характер такой же мерзкий, как у его косы, вот и не хочет работать в чужих руках. В голову Смерти даже не закрадывается мысли, что вещь в его ладони - нечто такое же пустое, как, например, одежда.

- Приятный пупсик, понятно, - задумчиво кивает он, запоминая новую информацию. Видимо, новое обозначение для наименований в близких отношениях. А потом его брови удивленно взлетают. Надо же, рабство признали запрещенным, неужели в людей все же проникли идеи гуманизма и понимания, что эксплуатация своего вида приводит к катастрофам. Что ж, эти две тысячи лет сна много значили для цивилизации. - И кто тогда выполняет черновую работу? Вы эксплуатируете какую-то другую расу или создали артефакты, годящиеся для этого?

Смерти искренне любопытно, это читается в его взгляде, в котором даже грусть ушла на второй план. Все же вечные не стареют и любопытство в них живет так же ярко, как и в ребенке, даже если они думали, что уже видели все. Извинения он принимает царственным кивком, слова об изменении мира легким пожиманием плечами, мол все равно все станет скучным как только Смерть разберется в нововведениях. Впрочем, уснуть он всегда успеет, главное спрятаться подальше и получше, экранироваться от стенания душ и других богов, которые пытаются его найти. Наверняка ведь пытаются, не всем по душе было то, что Тьма заняла его место.

- Проводник, электроника, - Смерть задумчиво крутит телефон в руках, откладывает его на камень и разводит руками, позволяя между ними с треском образоваться разряду молнии: - Это электроника? Или ток? - подобные фокусы показывать ему труда не составляет, для этого вовсе не нужно быть богом грома, например. А уж с его-то постоянной энергетической подпиткой, Смерть мог бы устроить грозу на месяц без перерыва, а потом бы махнуть рукой и перестать, потому что ему надоело.
Он морщится, а потом глядит с легким сочувствием на человека. Наивный, верит в свободу воли, думает, что те решения просто пришли в голову кому-то из людей. У богов всегда есть марионетки, управляющие общим настроением и желанием. Кроме него - Смерти было слишком лень этим заморачиваться и с самым главным некромантом обычно он разговаривал вот так - лицом к лицу, не размениваясь на всяческие пришествия и откровения. Он Смерть, в конце-то концов, если он придет во всем параде, то хрупкой человеческой психике кранты.

Некоторое время он молчит, отпивая кофе и разглядывая лицо смертного. Сначала казалось, что изможденные тени под глазами - это тени от широких полей, но теперь бог понимает, что ошибался. Но тело не выглядело пораженным каким-то недугом. Может, человек плохо спит? Юнцы этим часто грешат. 
- Не простыну, не заболею и, не поверишь, не умру, - хмыкает Смерть, кивком подтверждая, что парень молодец и сам все правильно понял. Пить странный напиток действительно приятно, он будоражит вкусовые рецепторы своей новизной, сладостью и толикой алкоголя, поэтому мысленно он пытается расщепить содержимое кружки на составляющие, чтобы иметь возможность воспроизвести. Достаточно увидеть атомарный состав каждого из ингредиентов, чтобы воссоздать все ровно так же, как было. - На самом деле привыкаешь, - медленно произносит он, вытягивая руку вперед и задумчиво ее разглядывая, чувствуя как сразу тепло от чашки покидает тело: - Когда живешь вечность, то можно привыкнуть ко всему. Просто становится тяжело, когда оказываешься рядом с Жизнью, например, - последнее слово звучит так, что сразу понятно, что это имя, а не просто обозначение. - Но этому божеству я тоже не по вкусу, поэтому мы редко встречались. Я даже не злюсь на людей, - он снова обхватывает термокружку и поясняет, почувствовав легкое непонимание: - Люди представляют смерть холодной, а жизнь теплой, поэтому так оно и работает. Когда множество живых существ во что-то верят, мы меняемся. Раньше я предпочитал ножницы, но почему-то фантазия смертных изменила их в косу, а Жизнь, например, вовсе не ходил постоянно в цветах.

Объяснения не вызывают раздражения, наверное в глубине души Смерть даже рад с кем-то поговорить вот так спокойно без ужаса в глазах, преклонения или настойчивых просьб. И когда его уличают во лжи, то на губы ложится смущенная улыбка.
- Ты выглядел обеспокоенным, поэтому я решил... немного подбодрить, - с трудом подбирает слова бог, пытаясь выразить зачем он вообще соврал. Наверное потому что забота должна быть вознаграждена каким-то результатом. - На самом деле когда-то давно я помнил, что что-то меня может согреть. Но я это не нашел и забыл. Как думаешь, человек, что может согреть смерть? - он вытягивает вперед ноги - босые, покрытые крошкой от камня, обнаженные практически до бедра из-за туники, сползшей немного набок, опирается на видавшую многое стенку с видом человека, устроившегося в любимом кресле у камина с дорогим коньяком в стакане, который сейчас заменял кофе, стремительно уменьшающийся в количестве. Картина маслом - счастливый бомж, кажущийся в обрамлении облака рыжих волос неземным созданием, иллюзией, готовой разлететься от прикосновения.

-Обычно все бегут, даже некроманты. Только первые несколько глав вашего круга могли переносить мое присутствие, остальные оказались слабы перед инстинктами или считали, что меня можно обмануть, - равнодушно произносит он, умалчивая о том, что делал с подобными глупцами, когда они заходили слишком далеко: - И людям всегда что-то нужно. Когда они сталкиваются с кем-то более сильным, то заискивают и лебезят, преклоняются, думая, что это может их спасти и помочь. И никогда не задумываются о том, сколько тьмы когда-то было светом. - тяжелый вздох разрезает тишину усыпальницы бога. Он все еще не понимает, что может быть нужно человеку.
- С техникой не срослось. Отказывалась гореть в моих руках, видимо, признает лишь тебя. А уважение... меня оно особо не волнует. От того, как ты ко мне обратишься, я не лишусь своей силы и не перестану быть богом, - в голосе Смерти звучит уверенность, присущая лишь тем, кто действительно знает о своем исключительном статусе. А потом он отставляет опустевшую кружку и прикладывает холодную ладонь к центру чужой груди, оставляя ощущение, будто пять кристалликов льда вошли в тело и растворились внутри, обратившись в приятное тепло.
- Так тебе будет легче колдовать. Я не беру такую цену, как моя сестра, поэтому можешь не волноваться. К тому же должен ведь я был отплатить за напиток, - поясняет Смерть спокойно, ожидая, что теперь-то человек уйдет. Напугать не удалось, так может подарок приведет к тому, что дорогу сюда забудут.

[nick]Смерть[/nick][status]Уснувшая бездна[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/73/8e/309/604476.jpg[/icon] Слова человека только убедили Смерть, что безделушка с сияющей стороной, на которой сменяются картинки - это какой-то артефакт. Люди любят артефакты, да и боги тоже, чтобы наделить своего избранника какой-то силой, а не учить его ею управляться долгими годами. Вот только не все артефакты любят своих хозяев, но это уже совсем другая история.

- Что-то в духе лживой свободы, когда каждый раб своих желаний? - задумчиво то ли спрашивает, то ли уточняет Смерть, запоминая объяснение нового слова. Нужно будет повращаться среди людей чуть больше, чтобы разобраться в том, что они наворотили за две тысячи лет. А пока его взгляд задумчиво скользит по бледному лицу, по огромным кругам под глазами и шее, под которой почти слышится биение пульса. Этот звук всегда успокаивал и в то же время напоминал о скоротечности и неизбежности времени, отбивая его неизбежно и четко. Смерть даже мог сказать сколько таких ударов осталось смертному, так беззаботно находящемуся рядом с ним.

Этот самый человек чем-то напоминает ему кошку. Смерть любил кошек - они единственные не бежали от него, а садились рядом и смотрели невозможными глазами, в которых словно отражалась великая Бездна, породившая их всех. Может быть так оно и было, может быть они были ее окнами в мир, не способный выдержать даже небольшой толики воплощения. Так или иначе, они были теплыми и мило урчали, а это отвлекало от постоянного холода.

- Люди любят все усложнять, - задумчиво проговаривает он, решив, что ток - это кусочек молнии, который как-то выцепили и заставили работать. Позже надо будет разобраться как у людей вообще это получилось. Даже желание поспать постепенно все сильнее сходило на нет, сдуваемое настойчивым любопытством.

Он с интересом смотрит на картинки, пытается их прокрутить, как ему показывают, но руки слишком холодны и сенсор на них попросту не реагирует, что еще сильнее укрепляет мысли Смерти о своенравности артефакта. А он смелый, раз отказывает тому, кого боятся даже боги.
- Как бы тебе объяснить, - Смерть ненадолго замолкает, перетряхивая поглощенный словарь и подбирая нужные слова, чтобы звучали так просто, как только можно: -Я ведь даже не бог, если сравнивать с остальными. Я сущность, персонифицированная людьми для лучшего понимания ими, так же как и свет, тьма, хаос, порядок. Аид же бог, слабая тень, которая разделила со мной обязанности по забору душ, но в итоге спеклась где-то там в попытке устроить загробный мир. Говорил я ему, что пытаться удержать души - это глупо, но отдал на откуп Грецию, - равнодушно пожимает плечами Смерть, как будто говорит о милостыне, кинутой попрошайке. - Но с этой... Персефоной он выглядит счастливым.
Бледные пальцы касаются экрана, где парочка держится за руки. Наверное, в этот момент Смерть выглядит особенно печальным, словно ему показали что-то, что никогда не суждено испытать.
- Когда-то в прошлом я пропускал через себя эмоции тех, кто любил друг друга и погиб, храня эту любовь. Это было больно, но боль эта распускалась слишком сладостным цветком, который, к сожалению, мне не принадлежал, - тоскливо произносит он, больше не глядя в телефон. - Любил ли ты, человек? Так, чтобы сердце трепетало, чтобы тепло разливалось в груди от одной мысли об объекте вожделения, а тело желало физической близости?

Не хочется нагонять печаль на юного смертного, поэтому Смерть безжалостно треплет свои волосы и перекидывает всю эту копну через плечо, потягивается, словно отсидел себе что-то, а потом смешливо хмыкает, увидев старух-прядильщиц.
- Как же люди суровы к судьбе. Но чтоб ты знал, ножницами действительно было удобнее действовать. А косой приходится размахиваться, чехол опять же носить, когда ножницы легко помещались в поясной карман, а то и просто были воткнуты в волосы, - фыркает он, бросая неодобрительный взгляд на артефакт, возмущенно упавший от такого безобразия и звякнувший в последний раз колокольчиками, словно имитируя храбрую гибель. - Не обращай внимания, я так часто с ней разговаривал, что она, кажется, приобрела подобие сознания или что-то в этом духе. По крайней мере звенит очень сочувствующе порой.

Он чуть виновато кивает, признавая, что теперь будет сразу говорить всю правду, отпивает еще кофе, окончательно просыпаясь и жалея, что в чашке остается уже совсем немного вкусного напитка.
- Не побеждается. Но может быть любовь сможет меня немного согреть. Вот только ничто не останется со мной до конца времен, поэтому после расставания я окончательно стану ледышкой. Наверное, поэтому я отмел идею поискать себе возлюбленное создание, - пожимает плечами Смерть, вытягивая ноги и пошевелив босыми пальцами: - К тому же я вовсе не добрый и пушистый. Я подозреваю, что в таком случае могу пойти против порядка вещей и заставить душу провести со мной вечность, меняя ей тело за телом. Только представь, какая черная ненависть накопится в ней с годами, - смеется Смерть невесело и отставляет опустевшую термокружку, аккуратно ее закрыв.

Зрачок чуть расширяется, Смерть понимает, что стоило бы выдернуть руку, но не может себя заставить убрать ее от такого приятного тепла, жаром обжигающего кожу. Это не сравнить с горячими источниками, да хоть с лавой, в которой он безуспешно пытался согреться, это что-то совершенно иное и даже лучше кошек.
- Мне захотелось. К тому же подарки не отдарки, как у вас говорится, - губы снова складываются в отголосок улыбки, он чутко проводит по легкой ткани, чувствуя сердцебиение на кончиках пальцев. - Может быть ты станешь следующим главой круга некромантов и вернешься ко мне, чтобы уговорить заняться своими обязанностями и отнять свое по праву у тьмы, снова прикоснешься своими теплыми ладонями и взглянешь без страха, - слова Смерти звучат так, словно он прощается, по сути он это и делает, потому что больше ничего не мог дать без последствий для хода времени. А люди всегда уходят, когда получают то, что им нужно, даже если и отнекиваются от этих даров. - Кстати, назови свое имя. Может быть с ним ты мне приснишься.

Мысль о том, что можно нагло увязаться за человеком, даже не приходит в его голову. Человека ждут наверху, у него есть семья и свои дела, к тому же привязываться к нему все равно, что привязаться к хомячку - мрут люди слишком быстро. К тому же он не может лишать счастья кого-то другого своим холодным и отпугивающим присутствием. И потому Смерть все же убирает руку, сжимает пальцы в бесполезной попытке сохранить ощущение ускользающего тепла.

[nick]Смерть[/nick][status]Уснувшая бездна[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/73/8e/309/604476.jpg[/icon] Смерть даже не дед - он почти как размороженный мамонт, которого знакомят с чудесами современного мира. Стилус он мысленно окрестил инструментом укрощения странного артефакта, осторожно прикасаясь им к покрытому защитным стеклом экрану и удивляясь мысленно, когда картинки действительно стали сменять друг друга. В такие моменты действительно становится немного завидно своему помощнику, может тот и правда нашел кого-то, кто смог растопить сердце и принести в существование немного тепла.

- Комфорт, - задумчиво повторяет Смерть, проводя по камню, на котором сидел. Ему всегда было как-то все равно на уют и комфорт, потому что сложно его ощутить, когда являешься перемороженной сущностью с обликом, украденным у почившей души. - Что такое комфорт для современных людей? Когда есть где спать и чем набить желудок?
Наверное, кофе тоже часть этого самого комфорта. Он вкусный - Смерть поймал себя на мысли, что был бы не прочь выпить его еще раз, пусть в этом и не было необходимости, ведь он мог обходиться веками без какой-либо пищи и воды.

Он вздыхает и мысленно запрещает себе хоть как-то завидовать и Аиду, и Персефоне, и их счастью в особенности. Не светит, значит не светит, пора с этим уже смириться и принять как должное невозможность согреться.
- Люди вообще гонятся за счастьем, порой даже божественным, надеясь, что это подарит им снисхождение высших сил, - хмыкает Смерть насмешливо, явно своим видом показывая, что уж он-то не давал никому поблажки, забирая каждого в срок. Он ведь все же не божок какой-то, а одна из первородных сущностей, появившаяся сразу же, как в мире появилась жизнь.
Следующий вопрос заставляет его долго зависнуть, а потом покачать головой.
- Я никогда не думал об этом. Меня называли господином, чудовищем, монстром, богом, именами умерших родных, если я умирающий бредил... Но у меня - конкретно у меня, а не придумок людей в духе Аида, Хель и прочих - нет и никогда не было имени, - он молчит, со скрипом вспоминая прошлое, а потом растягивая губы в слегка извиняющейся улыбке: - Того, чью внешность ты видишь, звали Майрон. Тебя устроит такое имя? - Смерти глубоко все равно как его назовут, лишь бы было понятно, что обращаются к нему. И не увидел бы он сейчас разницы между нормальным именем и пожелай ему человек дать кличку животного. Хотя, реши Адриан называть его Пушистиком или Пуфиком, у Смерти возникли бы вопросы.

Он сочувствует и стыдится этого? Воистину род людской изменился.

Смерть улыбается чуть теплее, пытаясь подбодрить, кладет холодную руку на плечо, сжав его осторожно, мол не волнуйся, смертный, твои эмоции приятны.
- На самом деле тут во многом и моя вина: стоило бы не задерживаться в теле, а распылиться обратно в сгусток энергии, который не испытывает совершенно ничего. Но мне кажется, что тогда я потеряю что-то важное, может быть часть самосознания или надежду на более приятное будущее, - он убирает руку и чуть сжимает пальцы, словно пытаясь сохранить крохи тепла, а потом снова улыбается, тряхнув копной волос и добавляя мирно: - Значит мы в этом похожи, наши сердца еще никто не сумел растопить.

Прикосновения приятны своей нежностью, Смерть даже ненадолго прикрывает глаза, чуть склонив голову, чтобы продлить короткое касание, после чего запоздало отстраняется, вспоминая, что он вообще-то страх и ужас всего живого.
- Гм, ну, может быть я немного перестарался, - смущенно фыркает он, бросив воистину убийственный взгляд на косу, вновь зазвеневшую колокольчиками, которые азбукой морзе выбивали "мой хозяин - идиот". - Я много с чем экспериментировал, когда искал способ завести спутника, готового провести со мной вечность. Все живые создания столько не выдерживают, а вот рабочий инструмент никуда не денется! - Смерть расцветает почти мальчишеской улыбкой, как будто напрашивается на похвалу. Возможно, так оно и было, все же его редко хвалил кто-то кроме себя самого.

Объятия становятся неожиданностью, сначала Смерть напрягается, что отлично заметно по сведенным плечам, а после расслабляется, вдыхая запах кофе, смешивающийся с легким ароматом то ли кондиционера для одежды, то ли парфюма, то ли дамских сигарет, дым от которых пропитал ткань, когда Адриан находился с друзьями. Согреться, конечно, не получается, но все равно приятно чувствовать теплые прикосновения, ладони, скользящие по спине, отсутствие вообще какого-либо страха или заискивания. Смерть мягко выпутывается из рук лишь когда приходит понимание, что такими темпами он доведет человека до простуды своим холодом. Да и хочется взглянуть в глаза странного смертного, который по доброй воле решил отказаться от магии.

- Зачем? - вопросительно склоняет голову он, убирая некстати закрывающие обзор волосы: - Разве ты не хочешь известности, признания, богатства и славы? - Смерть звучит сейчас подозрительно похоже на дьявола, как его обычно изображают в художественных произведениях. Сам он об этом конечно же не думает, лишь пытается понять ход мыслей Адриана. Не получается. Вот уж действительно на редкость удивительный человек.
Он качает головой в ответ на замечание: нет, прогонять Смерть точно не собирается. Просто уверен, что за пределами его усыпальницы есть много всего важного и интересного и потому не стоит тратить время на временно проснувшуюся древность. А потом снова удивленно смотрит, безмолвно хлопая ресницами и неуверенно кивая.
- Погоди, - Смерть прикрывает глаза, накладывая на себя иллюзию, которая добавляет неестественно бледной коже живых красок, решив, что раз сегодня какая-то особенная по меркам людей ночь, то можно и выйти на свежий воздух. После этого переносит на первые ступеньки входа, перешагивая через собственную ловушку, призванную оградить место от любопытных, не отпуская руки Адриана выходит, разглядывая виднеющиеся вдали высокие многоэтажки. Воздух уже не такой свежий, как было много лет назад, слышен шум машин, разъезжающих по дорогам. Даже дороги изменились: Смерть присаживается на корточки, с удивлением щупает асфальт, удивляясь как у людей получилось сделать такую гладкую плиту на протяжении целой дороги.

- Мир действительно изменился так сильно, - сообщает он, поднявшись и отряхивая ладони, умудряясь выглядеть в своей тунике, обновленной до первоначального состояния, и босыми ногами достойнее, чем люди в дизайнерских творениях. Ветер треплет волосы, заставляя их лезть в лицо, вызывая снисходительную улыбку.
Да, мир, я тоже скучал.
- Что ж, полагаюсь на тебя, Адриан, - Смерть действительно выглядит сейчас куда живее и дело не только в иллюзии, но и в искреннем любопытстве, сияющем в синих практически до черноты глазах. - Покажи мне город, раз уж сейчас особенная ночь, - он вкладывает свою ладонь в его, снова коротко обжигая ее прохладой кожи: - Я вижу его огни и уже хочу познакомиться с ними поближе.

Когда они идут, им навстречу то и дело попадаются компании из детей, подростков и подвыпивших взрослых. Кто-то улюлюкает вслед, кто-то нетрезво восхищается костюмом и бесстрашием, ведь вдруг стекло в ногу попадет. Несколько детишек и вовсе обступили их, приговаривая: "Сладость или гадость?!", из-за чего Смерть беспомощно взглянул на Адриана, одним взглядом выражая все: и просьбу о вмешательстве, и вопрос о том, какая сладость требуется. Пугающее время, когда даже дети ведут себя как бандиты с большой дороги.