Красота вечернего города, казалось бы, могла притянуть взгляд даже самого сурового водителя. Огни проносящихся мимо машин и домов, роскошь улиц, все так и кричало "Смотри на меня! Насладись мной! Такого прекрасного зрелища ты больше не увидишь никогда!" И он бы посмотрел, будь в нем больше любви любви к прекрасному. Но его глаза даже сейчас, в красотах европейского города, оставались слишком безразличны. Ему было все равно. Даже случайно подрезанный авто и разъярённый водитель, гневно выругавшийся и грозно трясущий кулаком не вызвал в Грэхаме даже намека на желания ответить, он даже не поднял руку в ответном красноречивом жесте. Степень пофигизма - наивысшая.
Единственное, что, пожалуй, сейчас могло иметь значение - сидевшая на пассажирском сиденье, выделенного им авто, молоденькая девчушка. Но даже на это он не отвлекался. Никакого взгляда украдкой, никакого якобы случайного жеста, когда пальцы увлеченного дорогой могут промахнутся мимо коробки передач и тронуть бедро. Я случайно, мог говорить кто угодно на его месте, но Грэхам на то и магистр науки "мне все до лампочки, особенно когда мне портят миссию наличием хвоста, за которым я должен смотреть", чтобы даже когда было на что посмотреть, чем порадовать глаз и потешить мужское эго, не плохое собой от слова ну слишком, он смотрел на дорогу. Девчонка сейчас - лишняя деталь в его арсенале. Не смягчало атмосферу нестройность ног, не изгибы и достоинства фигуры, так охотно выделяющееся на форме их организации. Они что, специально такие костюмы шьют, чтобы мужики думали далеко не о заданиях, работая в парах с такими девушками? Отступим, вернувшись к тому. что она обуза, всученная ему верхами. "Для получения боевого опыта", говорили они ему, приписывая в пару эту молоденькую особу из породы штурмовых. Он брыкался и отнекивался как мог, с присущим ему лицом мастера игры в покер, в прочем, сжимая кулаки пожалуй с явным скрипом злости. С ним не выжить, ему нечему учить, но аргументы отметались как мухи свернутой газетой, там наверху виднее, кому, как и какой геморой доставлять. Начальство оно ведь лучше знает, он то ведь не начальство, он упрямый дурак. И вздыхает, решая убить это молчание, которое ему очень даже по душе, мотор рычал еще не так сильно, но все же достаточно приятно.
- Убивала? - бросает, не отвлекаясь от дороги, вдавливая педаль в пол, заставляя стрелку спидометра стремительно ползти вверх, а мотор рычать громче. Ему нужно знать, с чем предстоит работать. Сам-то он, помнится, первого Неха забил с помощью чуда и табуретки еще будучи школьником, с тех пор и привык появляться везде вовремя, как и положено герою.- Не отставай от меня во время этого задания, иначе ты умрешь. - очередной безразличный факт, после которого позволяет себе едва заметное движение глаза, чтобы оценить девчушку. Терять такую красоту будет действительно жалко, она же может осчастливить кого-нибудь в будущем, а тут, не повезет и не встретит кто-нибудь свою судьбу в лице этой миниатюрной красавицы. - Как там тебя зовут? - конечно же, он не изучал ее личное дело, не в курсе достижений, в реальном бою все это будет пустым звуком. Да и вдруг все это очередная попытка втянуть его в наставнические игры, вдруг это очередной тест, при успешной сдаче которого ему дадут свой небольшой выводок этих бестолковых утят, которые будут бегать за ним, как за мамочкой, выдавая свои волшебные "кря", никого в прочем, не интересующие. Нет уж. Ему ближе риск передовой и выговоры от начальства. Так можно оставаться гордым одиноким волком, этаким альфой без стаи. А до цели, на его радость, всего-то считанные километры.

- Парочку? - переспрашивает, смакуя ее ответ, пытаясь понять, устраивает его или как обычно, не имеет значения и ему придется силком вытягивать незадачливого ученика из лап смерти. Все же было лучше, чем полный ноль. Значит, вероятно, уже имеется опыт работы в полевых условиях. - Бека значит. - кивает, принимая информацию и способ обращения. Бека так Бека, ему, в принципе, неважно. Очередное лицо, которое исчезнет по возвращению в контору. Баласт, который он отдаст ее наставнику обратно в руки. Если ей повезет, матерый одиночка даже вставит свои пять копеек, которые никогда не помешают в личном деле. "Вызвала у Райдера что-то кроме полного пофигизма." Пора создавать клуб, первым правилом которого будет никому никогда не говорить о существовании клуба. Клуб "Вызвавшие у Райдера интерес". Крайне маленький и по крайне специфическим интересам. Пока что в нем гордый ноль.
И он уже не смотрит на нее, увлеченный дорогой, но она спрашивает, втягивает в разговор, ответная реакция на его слова и вопросы. Понимает, что придется отвечать, но не отрывается от дороги, лихо обгоняя очередную ползущую машину, мысленно посылая разряд молнии в медленный транспорт. Кто вообще права выдавал. - Если нам не повезет, они найдут нас сами. Инструктаж слушала? Кто у нас там? - и снова смотрит краем глаза, позволяя прочитать в своих глазах ответ на возможный вопрос. "Да, я не знаю, потому что не слушал." Такой уж он есть и еще живой. На ее совет он не реагирует, машина лихо пролетает нужный поворот, следуя по прямой. Первое правило клуба Рейдера, не пытайся указывать Рейдеру. - Так не пойдет, Бека. - спокойно, без злобы, лишь бросает взгляд на наручные часы, после на навигатор, лишние пять минут пешком. Кивает сам себе удовлетворенно, сворачивая на нужном ему повороте, позволяя машине скрыться между двумя зданиями, после чего вдавливает педаль тормоза и глушит мотор, стоит только машине остановится. Начнем уроки выживания. - Никогда не ищи быстрых путей к цели, Бека, иначе будешь легкой добычей и потеряешь эффект внезапности, лучше потратить лишние пять минут, во время которых можно обдумать план как следует - сейчас он даже кажется вдумчивым, человеком, который продумывает все, как следует. От части, так и есть. Лучше зайти так, чтобы никто не мешал тотальному уничтожению, которое сюрпризом упадет на голову тварей. Как только они вылезают, он блокирует двери, проверяет обмундирование, гранаты и запасные обоймы, взятую для задания М-4. Он готов. - Итак, ты мои глаза в первую очередь, на тебе координация и минимум один трофей. Не сможешь убить хоть одну тварь, считай, что миссия провалена. - смотрит в ее глаза, уже предвкушая скорую бойню, вот где он в своей тарелке. А теперь его фирменный марш-бросок, вперед, к намеченному разрыву, который они обходят с другого направления, нежели было рекомендовано на инструктаже. - Принесешь мне коготь или клык твари, сделаю тебе амулет - каждый резвится по разному, особенно в войне на выживание человечества. Должен же он получать от работы хоть какое-то удовольствие и привить это молодому поколению штурмовиков, иначе они будут слишком правильными и лишенными этого азарта.

Она была с головой, это определенно радовало. Не радовала перспектива бегать по этажам и искать этих животных по всему зданию, а еще не радовала перспектива спасения раненых. Только путаться под ногами будут. И что он имеет, утенка и раненых. Подарки так и сыпались с неба, а солнце ему так и подмигивало, посылая лучи радости и пакости. Доволен ли ты Грэм, все ли устраивает тебя. Был бы моложе и эмоциональнее, матерился бы и вопил, что опять все идет по органу не безызвестному и в определенных моментах не приятные. Умению русских выражать и приятные и неприятные вещи одним словом его всегда поражало. И передавалось все всегда четко.
- Если ранят, можешь громко орать слова "Блять" и "Сука", полегчает. Только обязательно по-русски, знаешь русский? - а может быть, он и правда хороший учитель, обещает амулет, учит полезным словам, повторив их на всякий случай по слогам и по-русски. Очень весело. Особенно когда лицо остается каменным. И не важно, девушка или нет. Штурмовик должен уметь все, особенно хорошо материться. Так он, по крайней мере ее найдет в случае чего и будет знать, что она жива. А пока в аперитиве у них ротазы. Винтовка за спину, в руках пистолет и фонарик, скрещивает запястья, держа их прижатыми друг к другу, встает у дверей, смотрит краем глаза на подопечную. - У меня в подсумке светошумовые. Возьми, я свечу, как только увидишь эту стаю, сразу кидая в их сторону. - прежде чем выдвигаться дальше, ждет когда она достанет гранаты, только после ныряет в дверной проем, тьма по глазам ударяет неприятно. Водит лучом света из стороны в сторону, ищет виновников торжества. Раненных. Видит на этаже несколько трупов и кровавых следов. Тут они ничего не могли сделать. Медленно продвигается дальше. Где-то раздается то ли рычание, то ли еще что-то. Звери и звери. Его путь ведет к ближайшей лестнице. Где-то внутри него просыпается чувство того, что что-то не правильно. Или пойдет по тому волшебному русскому слову, которое еще не озвучено. Наверное, уча девочку плохим словам, он кажется странным. Наверное, сейчас думать о таком действительно странно. Наверное, ступая на лестницу и медленно продвигаясь вперед, прислушиваясь к каждому шороху, он понимает, что ему все равно. Раз приставили, надо чему-то научить. Разбавить время чем-то новым и необычным. Его первые миссии были невыносимо скучны, пусть хоть ей повезет.
- Родственники есть? - его голос звучит тихо, не нужно лишнего внимания. Но где-то сейчас, в нем внезапно рвется наружу старший брат. Такое лучше знать сразу, сообщать это он будет лично. Ответственность сейчас за нее несет он. Такое всегда лучше узнать из первых уст. Особенно сейчас, когда пара агентов поднимается по ступеням, фонари смотрит вниз и поднимается только перед последними ступенями. В темноте он выхватывает чью-то фигуру, стоит спиной, не человеческая. Замирает, направляя оружие на зверя, который чудом их еще не засек. Слишком быстро, он благополучно поднимает фонарик, чтобы не привлечь внимание раньше времени. Где один, там минимум второй. Чертыхается про себя, слишком неудобно. - Бросай. - уже знает, что она увидела, фонарик гаснет, они теряются в темноте, но судя по шагам, цель перед ними. Он ловко меняет оружие, пистолет на винтовку, на таком расстоянии она будет полезнее. Ждет разрыва, слегка жмурит глаза, готовясь встретить ослепительную вспышку и звук. - Бросай и отворачивайся, заткнув уши, две секунды после взрыва и дергай меня за правую руку. Я какое-то время буду не способен к нормальной ориентации. - палец на курке, сейчас их жизни в ее руках. А у него нестандартные методы ведения войны.

Все становится сложнее, когда выясняется наличие родственников. Теперь ему лучше сохранить ее жизнь, это война на выживание, но как учит практика, тебя редко прощают, когда ты приносишь свернутый флаг, смотришь в глаза и протягиваешь передачу, на флаге медаль или что-то еще, почесть отданная доблести. Он говорит, что дите билось храбро и достойно отдало жизнь, но это не помогает избежать слез, проклятий, ненависти, когда ты не защищаешь что-то дорогое. По их мнению ты супер-герой. Еще одна прелесть в его пофигизме, он сносит это молча и без каких-либо эмоций. Поэтому сообщает о чужих смертях он часто. Груз, весом в пушинку. Так думают.
Но сейчас, когда его ослепляет, когда палец дергает спусковой курок штурмовой винтовки, а дуло направлено по памяти, в надежде, что твари все еще на прежнем месте, это не имеет значения. Только стрельба, только жизнь девчонки позади, вот этот груз ощутим слишком сильно. Одна из причин, по которой он не хочет быть наставником. Ему хватает ненависти, когда сообщает о молодых, зачем ему на руках кровь подростков. Винтовка глохнет, он продолжает жмурится, немного склонившись, шум в ушах мешает, в глазах плывет, несколько драгоценных секунд, за которые гибнут кажется все, а Реббека расправляется со всеми оставшимися, сопровождая все контрольным завершающим выстрелом в одного из. Она молодец. Когда он приходит в себя и может нормально слышать, лишь кивает на заданный ею вопрос, встряхнув для профилактики головой и ступает ближе к телам, осматривая место трагедии.
- Уже все в норме, мелочи - правда в ушах еще немного звенит, а сам он присматривается к человеческим останкам, вслушивается, пытаясь различить звуки вокруг. Вроде тишина. - Немного опоздали, черт! - едва ли не рычит, ударяя по стене ребром кулака, такие промахи от себя он терпеть не мог, еще одно из редких вспышек его эмоций. Если бы люди не были так глупы, чтобы пытаться выбраться самостоятельно, они бы прибыли вовремя. - Так, ладно, вырви у одного коготь или клык, я же обещал тебе амулет. А я пока осмотрюсь. - после этих слов, он идет дальше, держит оружие наготове, перезарядив его, открывает одну из ближайших дверей, никого, идет дальше, по коридору, проверяет следующую комнату, пока где-то спереди не слышится знакомый звук, звук шагов, голос, который требует идти тише. Грэм чертыхается, ему стоило знать о лестнице с другой стороны, но всего знать нельзя, пятится назад, держа на прицеле коридор. - Быстро в одну из комнат и постарайся найти укрытие. Мы здесь не одни - сообщает по рации Реббеке, не оглядываясь, уже открывая огонь, не позволяя первому высунуться из лестничного проема, ускоряя движение назад, к одной из комнат, поглядывая через плечо, чтобы видеть, в какую комнату рванула его напарница, а после, сделав еще один выстрел, развернувшись, рвануть в тудаже под звук стрельбы.

Ему повезло, его не заметили, побоявшись высунуться, ведь он давал ответные залпы через плечо, прежде чем залететь в дверь и постараться не наделать шума, закрывая дверь. И они оказываются в довольно тесной комнатушке, лампы не горят, это на руку, но молодой штурмовик как назло слишком близко, а стук сердца и всплеск адреналина в таком помещении и в такой компании на руку ему точно не идет. Как назло, он еще и прижимается, ее запах ударяет в нос, кажется, сейчас он слишком чувствителен к мелочам. Отрывает взгляд на дверь, смотрит на девушку, стараясь рассмотреть черты лица. Она задает вопросы, он в одной руке держит пистолет, вторая аккуратно поднимается вверх, ладонь накрывает женские губы, осторожное движение вперед, чтобы прижать ее спиной к стене, а самому прижаться к ней слишком тесно. Вынужденная мера, но он должен сделать так. Хотя интимность момента, кажется, растет с каждым вздохом, а сам он, стараясь отвлечься, смотрит на дверь. Но снова переводит взгляд на девушку. Его ладонь не давит сильно, лишь не дает говорить, но ее губы греют кожу. Он старается дышать как можно тише, медленно убирает ладонь, чтобы прижать подушечку указательного пальца к ее губам, кажется, перебарщивает в темноте, чуть оттянув ее нижнюю губу вниз. Но жест понятен. Тише. Ему надо слышать отчетливо все, что происходит за дверью.
Он слышит голоса, шаги, все это в один прекрасный момент звучит ближе, от чего он вжимает ее в стену еще сильнее, невольно прижимаясь чем не надо к чему не надо. Хорошо, что хотябы сверху между ними броня. Считает про себя, положение не самое удобное для стрельбы, но он сделает все, что может, чтобы девушка выжила. Голос задержался у двери. Слышит как дверь приоткрывается, поворачивает голову, но того, кто хотел войти отзывают и тот уходит. Ублюдки протестанты, даже не могут комнаты нормально проверить. Он снова слушает, опустив голову, чтобы найти ушко напарницы. Сам даже не заметил, как обнял ее, чтобы стена не упиралась в ее спину и лопатки. Когда шаги исчезают, он мысленно считает минуту, смотря краем глаза через плечо, щекоча дыхание ее ушко.
- Подожди здесь, я проверю... - он шепчет, едва слышно, голос дрожит от волнения, все могло пойти крахом. Но сейчас, он тратит время, задерживаясь рядом с ней еще на несколько секунд, прежде чем отпускает, удивляясь про себя тому, как нехотя это делает. Медленно идет к двери, открывает и выходит в коридор, осматривается и снова прислушивается. Заглядывает обратно, снова поднимает палец, но уже к своим губам, напоминая про тишину, после делает знак рукой, чтобы Бека шла за ним. - Сейчас действуем крайне осторожно. Это были люди, настроенные враждебно. Не знаю, как эти чертовы протестанты здесь оказались, но в бой вступать не будем. Просто уходим, поняла? - смотрит в ее глаза и снова шепчет, ведь они снова оказались слишком близко друг к другу, пусть и вышли в коридор.