● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
Jade Taylor

» имя, возраст: Paige Delaver / Пейдж Делавер 25 » принадлежность: Носитель » профессия: Разыскиваемый кибер-преступник, хакер в главном штабе.

» способность: psionic manipulation » сторона: Строго Ренегаты » статичное изображение: ссылка

» Ты моя вторая девочка. Бунтарь не без причины. Человек-бардак, человек-затея, человек-праздник. Праздник, который всегда с кем-то другим. Болтушка, знаешь толк в ирландском виски и как крепко вдарить рок в этой дыре. У тебя чистое и доброе сердце, которое не приемлет полутонов, не против что-нибудь сломать, а потом починить, над кем-нибудь подурачиться, но никогда, слышишь, никогда ты не станешь оправдывать насилие над слабыми. Ты сама такой была. Как ты выдержала этих странных людей, которые могли ни с того ни сего наброситься на тебя и других? Это не семейное. Не наше.
Ты не идешь на компромисс, совсем, никак. Ты не готова признать свои ошибки, не готова пойти к человеку, задевшего тебя, навстречу. У многих складывается впечатление, что слово "компромисс" для тебя ругательное и они окажутся правы, потому как ты никогда не ошибаешься. Особенно в людях.

» Как и Клэр, старшая сестра, родилась в большой Техасской семье с кучей буйных ирландских бабок, дядьев Мактавишей и вполне себе спокойных ба и грэндпа со стороны Делаверов.
Ничего не предвещало беды, пока способность Пейдж не начала показывать свои клыки, как только у ребенка начали выпадать молочные зубы. С возраста шести лет малышка начала отмечать, что люди вокруг нее ни с того ни с сего меняли свое настроение по одному лишь взмаху длинных ресниц. Чаще они впадали в агрессию, причем настолько бурную, что негатив прилетал самому носителю. Немудрено, что девчушка стала сторониться людей, предпочтя живое общение компьютерам.

» Неконтролируемые всплески способности сказались и на отношениях отца и матери, у которых все чаще и чаще стали конфликтовать друг с другом. Последствия стали ощущаться Делавер уже в подростковом возрасте, когда Джо и Джилл даже после того как обнаружили, что стали такими же жертвами разрушительной способности дочери, как и ее одноклассники, не смогли наладить отношения. 

» Айти и Тех Гик. Сложно сказать, какой язык для нее более родной- английский или язык кодирования. Доподлинно известно, что как только малютка Пейдж увидела компьютер в магазинчике с “железками”, то повисла мертвым грузом на отцовской ноге, требуя, чтобы тот ей купил эту коробу.

» Свой первый простенький сайт написала в 8 лет, а первую серьезную работу, связанную с нейросетью, зарелизила в 11, довольно быстро для такого масштабного проекта, представила его на Product Hunt и получила множество негативных отзывов от разного рода троллей, в том числе сексисткого толка. В порыве праведного гнева обрушила базу и удалила аккаунты недоброжелателей. Джо был в шоке, когда обнаружил машины с сине — красными мигалками у своего порога и людей в форме, пришедших не по его душу.

» Хорошими делами прославиться нельзя. Урок был усвоен, но явно не так, как задумывал Джо. Пейдж научилась пользоваться анонимайзерами и ушла в даркнет. В 16 лет сколотила группировку из самых отвязных хакеров по всему миру и начала ломать биткоин биржи, жертвуя деньги приютам и социальным инициативам. Так же целями взбалмошных пубертатов стали аккаунты знаменитостей и сайты знакомств, специализирующие на изменах.

» Родительский брак трещал по швам. Это сказалось на Пейдж, которая все еще винила себя в том, что косвенно явилась причиной размолвки. Делавер перешла в новую лигу, прокачала скиллы и навлекла на себя гнев АНБ, которые предусмотрительно решили заключить сделку с ее отцом, который смог воспользоваться доверием дочери и слить информацию о расположении нескольких опасных киберпреступников. Среди них были соратники и друзья Пейдж.
Как только этот факт вскрылся-  между Пейдж и Джо выросла стена, которую мужчина так и не смог разрушить до 36 года.

» Приверженец теории заговора. Была одной из тех кибер-активистов, что ломали медиаресурсы и перезаливали обращение Риндта к американскому народу. Крайне фанатично примерила на себя идеологию ренегатов.

» Реакцию на смерть отца оставляю вам на откуп.

Пейдж Делавер блудная дочь Джо Делавера. С тебя начался весь сыр-бор. Из-за тебя несчастный папочка отправился к Риндту на куличики с единственной миссией- любой ценой вернуть тебя домой. Ты искренне считаешь, что ни мать, ни отец тебя "не_любят", в сердцах обвиняя в разрушение когда-то крепкой семьи. Не будем объяснять почему это не так.
К сожалению или к счастью, это не является единственной причиной почему ты сторонишься своих сестер и отца. Ты ренегат до мозга костей, настолько ренегат, что смогла повлиять на Клэр, которая до этого была если не латентным вигилантом, то придерживалась курса действующей власти.
Отцу предстоит схлестнуться в схватке за твою душу. Против тебя выступает поистине смертоносный противник, старший агент фбр, вигилантский перебежчик, кровавый предатель, у которого напрочь отсутствует понятия "хорошо" и "плохо", он готов задействовать свой масштабный арсенал от психологического давления до устранения твоих товарищей, чтобы вернуть тебя в семью. Ты будешь обязана столкнуться с последствиями своих и моих действий. Будет весело.

» Я ввел ключевые моменты, дал, так сказать, скелет персонажа, а наполнить его мясом фактов целиком и полностью на вас, я ожидаю неоднозначного, сложного персонажа со своими тараканами в голове, которые стали только жирнее с приходом войны.
» Практически все менябельно и обсуждаемо, я дал желаемое, но если ваш взгляд покажется мне даже интереснее моего— я вас возьму целиком и полностью.
» Я игрок-настроения. Когда могу и 12 постов в неделю выдать, когда и один тяжко, но вас я обеспечу игрой, помогу освоиться, написать анкету.
» Я — игрок старой закалки: требовательный и внимательный к деталям, поэтому очень прошу поделиться примерами игры и мыслями по поводу персонажа, чтобы не случилось неловкой ситуации, в которой мы просто не сыграемся. (с) Chace Monaghan.

пост от папки

[indent] В стеклянных глазах убийцы танцевали золотые светлячки, пальцы из хромированной стали поправили край выбившегося одеяльца с ревностной заботой, смахивающей чуть ли не на материнскую. Свободной рукой он прижимает малютку к плечу, вдыхая аромат подлинной невинности, детской присыпки и молока. Оливер испытал нежданное, чуждое ему чувство умиротворения. Несмотря на то, что в отражении огромных глаз ребенка высветилась летопись морщин и тонких шрамов Беррингтона, он чувствовал себя как-то непривычно молодо, без зудящей боли во всем теле, без голода, без сна. Под ботинком сдавленно скрипнула гильза, он сделал несколько шагов в сторону панорамного окна, любуясь как ветер разносит ангельскую пыль и лунный шлейф, не замечая красно-синий отблеск огней полицейских машин в ночном, беззвездном небе. Глубокий вдох и легкий поцелуй разбитых губ в темечко малышки.
А, может, это судьба?
[indent] Отсутствие выбора— это тоже выбор. Ты можешь шагать в неизвестность, а можешь дождаться, пока она стиснет гарроту вокруг твоей глотки. Удушение. Какая приятная смерть. Своя. Настоящая. В 13 лет. Она должна была наступить! Должна была прибрать его в свои объятия, с бесконечной любовью матери, утопить в своем чреве, не дать родиться на свет тому, кем он стал, но нет, у провиденья свои планы, оно заставила его пройти весь свой путь. От захваченного аэропорта до военного полигона, от родных глаз в штаб-квартире e.c.h.o. до заморозки и смерти друзей, до странных событий, где он должен был умереть тысячу раз, но пока солдату было ради кого вставать, с пробитой экобронью и разорванным в клочья нутром, он это делал. Он называл это смелостью. Парень, сошедший с плакатов в подростковых спальнях блекнул на фоне его настоящей, мальчишеской преданности. Его романтизировали и он не мог отказать им всем в этой вере. Хотя кому это было интересно? Нужно было все отдать этому прожорливому монстру. Отказаться от всех благ, стремлений и сентиментальных мечтаний. Каким же глупцом он был, что позволил себе уверовать, что бремя изгоя минует его. Пощады не было. Железный протез привычно зарокотал.
Никто не удостоился чести проникнуть в логику психопата, тем более, когда эта психопатия обуяла им в мирное время. Как можно было так обезуметь? Сорваться с достигнутой вершины, разлетевшись на мелкие осколки. Не собрать. Сталкеру было знакомо это чувство. Но пройдя свой от начала и до логического конца, Чейс воспринимал потери еще одной усмешкой судьбы. Вызовом. Смерть в семье? Она повторится. Смерть любимой? Этого не миновать. Тюрьма? Она внутри. А война? Война она одна и на всю жизнь.
[indent] Нет, Чейс, война закончилась. Время стереть кровь с рук и постараться, попытаться. Хотя бы попытаться, сделать все что в наших силах, чтобы она не повторилась. Грош цена этому миру если ребенок остается без отца или жена без мужа. Не стоит это наших слез. Не стоит.
Как глупо же ценить каждую отдельно взятую жизнь. В особенности, на поле брани. На той безумной войне между людьми с одного материка, между соотечественниками, братьями и сестрами. Неудивительно, что это сыграло с ним жестокую шутку. Чейс расквитался со всеми, кому задолжал пули. Под расчет. Оливер потерял все разом. Юдоль боевика. За его трусость, за его малодушие, нерешительность в прошлом. Но когда все закончилось…Нет, это было бесчеловечно по меркам любого из известных ему событий, в которых пришлось принимать участие. Ребенок в руках зевает. А как он хотел сжимать в руках свое зеленоглазое чудо.
Тупой карандаш перечеркнул его прошлое, насильственное нажатие рвало бумагу, оставляя борозды. Рвань. Вечная любовь так себе оправдание, хм?
Это конец.
В глазах младенца застывает хрустальная влага, Олли и сам шмыгает носом и тень улыбки касается тонких губ, кровавый ритуал будет совершен. Ни к чему торговаться с совестью. Карты на стол. И маленькая жизнь в его руках не осознавала, что является ничем иным как козырем в этой извращенной игре. Дерганье раскалившегося затвора нервирует его тонкий слух. Пули разрывают интимную тишину урбанизированного шато. Вдребезги.
Выстрел и кровавые ошметки в разные стороны, разлетаясь, ударяются о стены особняка. Шмяк. Голова губернатора трещит как лопнувший арбуз, багровые реки несут костную крошку к ногам механизированного ассасина. Оливер не чувствует, как из его хищных лап буквально вырывают дитя. Настолько Беррингтон был поражен картиной смерти этого жалкого человечка, что глаза на мокром месте поначалу от умиления, а теперь от сбитого ощущения потерянной цели превратились в устье водопада, слезы скатываясь щекам, падая на пол и смешиваясь с алыми лужами, оставляя круги, круги, круги.
Тревога сильнее боли. Летящей походкой, несмотря на поврежденное колено, он устремился к трупу мужчины, который так неосмотрительно решил свести счеты с Беррингтоном. Кто он был? Чей-то родственник, чья-то больная любовь, потерявшая все на войне, или просто всему виной явились деньги, нечеловеческие амбиции, жажда власти. Забава? Мы это никогда не узнаем, что же произошло в его голове, желавшей так отчаянно смерти другому живому существу.
Влажные, красные глаза Олли внимательно изучали место казни. Он хотел припасть к трупу супостата, ощупать его, понять, поговорить, ведь никого роднее в этот момент не было с ним сейчас. Граница восприятия своих и чужих растворилась. Как в кислоте.
Следующая пуля Монахана летит уже в виновника кровавой жатвы. Коленная чашечка разлетается вдребезги. Нечеловеческий рык. Парни в форме снаружи напряглись. Мужчина разучился регенерировать отдельные костные структуры, поэтому он не поднимается. Даже не старается. Неужели он выслушает поучительную лекцию прежде чем Чейс его утащит? Он же ведь его не бросит...
— Зачем?— Вечный вопрос, который он мог обратить к каждому своему живому товарищу, к мертвым друзьям, к мертвым родителям, к мертвой первой и последней женщине, которую так сильно любил. Ко всем, кто был, так или иначе, связан с ним.
Единственное, что держало его в мире живых- сущая безделица, так он величал сей акт. Он не называл это местью, не бросался громким "правосудием", это было очередной пометкой на полях, которые он начал оставлять еще будучи зеленым эковцем, внимательно слушая сухие брифинги Уорда и мотая на ус эти канадские байки. У этого события не было конкретного названия, оно просто должно было произойти. Как восход солнца, как неумолимый закат. Нужны ли вообще причины зверству? Финальный штрих. Беррингтон опускает лицо. Точка? Как досадно, что это этюд в кровавых тонах теперь принадлежал не ему.
Вместо фанфар послышался стройный топот сапог в стиле милитари, звук ломающей древесины и крики штурмовой группы SWAT. Рой красных точек появился на спине Монахана так внезапно, что еле успевает обернуться, чтобы увидеть с десяток мелкокалиберных стволов и летящие удары дубинок, валящие его на пол. Тяжелая стопа приземляется на руку ирландца, заставляя его выронить пистолет.
Парень с пшеничными волосами отталкивается от пола и косолапо встает на одну ногу, вторую чуть подгибая. Одной ногой там, другой…
— Сэр, бросьте оружие.
— Оружие?
— Сэр!
— Я не понимаю о чем вы говорите- Насмешливый британский акцент. Он облизывает сухие губы, наклоняет голову, изучая потемневшими глазами наставленный на него автомат. Зоркий глаз сразу подмечает обойму с тибериумными пулями, торчащую, из корпуса MP5. Улыбка, кажется, разрывает его мокрую, все еще молодую кожу напополам. В сумраке особняка, он видит как оперативники толпою пытаются скрутить буйного когда-то партизана, когда-то заключенного, но было бы все так просто, как это выглядело на первый взгляд. Ведь Чейс это проходил. Картина не нова. Голубые глаза вглядываются в пол, где с прижатой к полу щекой брыкается Монахан. Они встречаются. Оливер подмигивает. И одними губами произносит: «Все хорошо».
— Стоять! Я буду стрелять!
— Оу, я и не сомневался.
Самая быстрая рука на диком западе взмывает вверх, проделывая свой путь ко внутреннему карману, где лежит, как в ящике Пандоры, на самом дне...
Пули прошивают все предплечье и дырявят ладонь, которая через секунду безжизненно повисает, следующая очередь пробивает сердце, там обычные пули, им сложно проникнуть до желаемого, до его неустанно бьющегося сердца, но после того, как начинает действовать дьявольский металл, они вмиг вгрызаться  плоть, разрывая клапаны, желудочки, аорту. Он стоит долго, смакуя каждое пулевое отверстие, старуха смерть, по старой памяти, не отпускает его так просто. Не так все просто. Не все.
Зачем?
Он выдыхает носом, кривя губы и жмуря глаза. Он решето. Он не кричит, он не смеется. Этот танец ему не по зубам, партнерша слишком стремительна, он отстает, скользит, проскальзывает на багровой линии и сбивается с ритма.
Покачнулся. Мужчина падает набок, на живую руку, повисшую, раскрывающуюся, как цветок свои лепестки навстречу солнцу, пальцы дергаются в конвульсии. Тоскующий огонек в руке не что иное, как зажигалка, подарок от старого друга со времен войны. Подарок? Трофей! Одна из немногих вещей, которую он хранил в своем заброшенном доме, постоянно чиркая ей на манер лидера отряда. Ирландцу не нравилась его дурная манера, но Олли не прекращал выбивать искры, дурачась, ведь он не курил. Даже в самых безнадежных ситуациях, под пулями, за трухлявыми стенами он щелкал и щелкал, щелкал.
А ведь будет искра. А, значит, будет и пламя, мой друг.
Пламя, что не угаснет. Никогда.
Люди в полицейской форме опускают дымящиеся оружие, и капитан штурмовой команды кривит лицо, сплевывая на усеянный гильзами пол то ли от досады, то ли негодуя.
— У нас два трупа помимо тех на улице.— рапортует он в рацию, наблюдая как Монахан становится только сильнее под валом грузных тел оперативником, кто-то перестает оказывать деликатные знаки внимания и переходит к ударам по лицу. Ногами.
— Этого в машину.
— А что с записями камер?
— Кто-то стер. Недавно.
— Блять, еще один сраный рапорт.

пост от мамки

расскажи мне, мой свет, как она забирается прямо в туфлях к нему в кровать
и читает «терезу батисту, уставшую воевать»
и закатывает глаза, чтоб не зареветь
и как люди любят себя по-всякому убивать,
чтобы не мертветь

Единственный вопрос, который люди задают в этом мире и никогда не получают на него ответа. Возможно только при жизни, но нам этого не узнать, пока не погаснет свет. Почему? Почему одиночество довольно странная штука? Иногда ты наслаждаешься этим ощущением, иногда бьешься в агонии безысходности, а иногда просто боишься остаться одна. Прошло уже больше месяца с тех пор, как мы попали в западню психов (а их развелось чуть ли не на отдельную третью сторону), но я все ещё по-детски боялась темноты, вздрагивала от неожиданных появлений людей и боялась остаться одна. Именно поэтому частенько засиживалась допоздна в аналитическом отделе, засыпала на кушетке в комнате отдыха, а иногда и вовсе на клавиатуре. По научному это называется посттравматический стресс, но кого это интересует, когда кругом бомбят, стреляют, убивают и прочее? Таблетки, любезно выписанные мне все тем же Ллойдом отправлялись в унитаз, т.к. я никогда не доверяла всяким психотропным веществам, якобы с успокаивающим эффектом. Будь рядом со мной мужик, который глубокой ночь прижмет покрепче и защитит от всех кошмаров – вот тогда это было лучшим лекарством. Но мужика, как мы знаем, рядом не было.
Почему мы всегда чудовищно переигрываем, когда, нужно чтобы в глазах другого человека ты выглядел счастливее, непринуждённее, лучше, чем когда он был с тобой? Газ в пол, через перекресток на красный свет. Мчимся каждый в своей машине с разных точек города, когда нам обоим на мобильный приходит странны звонок из полицейского участка, информируя о том, что Пейдж задержана. Странная штука фамилия, меня могли сколько угодно раз останавливать за превышение скорости или неправильную парковку, но лишь услышав фамилию Делавер возвращали права и просили больше так не делать. Откуда было такое влияние, ведь не мог Джо им обладать, даже будучи агентом ФБР. Или мог? Мы вбегаем в участок, ненароком соприкоснувшись руками и тут же отпрянув на безопасное расстояние. Между нами уже начат бракоразводный процесс, а мы все равно не можем друг от друга отделаться. Мне не хочется его видеть, не хочется говорить, не хочется когда-либо чувствовать запах одеколона, который сама и купила на минувшее Рождество. Но все маршруты ведут в одну и ту же западню – к нему. Мы вносим за дочь залог, она не говорит спасибо, даже не смотрит на нас, вероятнее всего, презирая. Она тоже отказалась выбирать между нами двумя, но решив не останавливать свой выбор ни на ком, этой ночью она проведет ночь со мной, а затем снова исчезнет на пару дней. Пересели в мою шкуру кого-нибудь другого, он бы точно удавился, порой я и сама не понимала откуда во мне берутся силы.
- Был бы ты мужиком, воспитал бы дочь как следует отцу. Это же даже не сын, страшно подумать, что бы выросло, будь бы у нас он. – мы стоим на лестнице перед полицией и пережевываем друг другу кости, пока не уничтожим все в друг друге без остатка. Качественно дерьмо, которое вылилось на меня после этой реплики можно было бы продавать за дорого, ведь редко кому так удавалось так мастерски уделать свою жену.
Со стороны сложно понять уже давно не пару Джо и Джилл. Почему она всегда терпит его сухость, жесткость и безразличие? Почему он никогда не может повести себя не как мудак? Почему они постоянно проходят через сухую пустыню горечи, чтобы в конечном итоге заставить друг друга ненавидеть просто потому что слишком стыдно признаться, что на самом деле скучает?
Почему все отцы всегда убеждены, что роль матери – это проблема? Чтобы переключить всю тревогу за свое чадо на одно и тем самым отвести от себя подозрение. Ведь негоже мужчине показывать свою слабость, показать свой страх, оголить нерв, нет, что вы, это же не то же самое, что каждый раз заниматься любовью раздетым, нет, это намного интимнее, это не для того, с кем прожил целую жизнь в браке.
- Моя проблема лишь в том, что из-за тебя она ренегат. Хотя постой ка, это же и твоя проблема. И ты едешь потому что чувствуешь свою вину, так что оставь свою легенду про инспектирование кому-нибудь, кто не прожил с тобой вместе тысячу лет. – я пристегиваюсь, хотя прекрасно помню, как Джо водит машину. Если мы и разобьемся, ремень меня не спасет.  – Если ты в этом уверен, считай, что прокатимся с ветерком, сменим обстановочку. - Уже сев я вдруг осознаю, что мне предстоит провести больше, чем 10 минут в компании со своим мужем. Своеобразная форма самоубийства.
- Я знаю, что ты считаешь меня дурой, и мне плевать. Этими плоскими параллелями ты меня из машины не высадишь, так что давай трогай – я хлопаю по торпеде и не стесняюсь смотреть Делаверу прямо в лицо. С меня хватит взглядов в сторону и попыток избегать друг друга. Мне осточертело все время искать повод постучать в его дверь. Меня бесит, как на нас смотрят со стороны отделы. Мы семья, плевать в каком виде, прошлого не перечеркнуть.
- Рада, что все твои побои на женщинах закончены, мне в свое время повезло меньше остальных. – ещё при браке мы старались не вспоминать то время, когда крошка Пейдж невольно влияла на нас своей способностью. Но даже когда мозг понимал, что Джо не отдавал отчета в своих действиях, сердце это отказывалось принимать, а память слишком хорошо запомнила всю боль. – А я тебе не грозила никогда ни тем, ни другим – обида, это самое сильное, что когда-либо меня ранило и единственное, что так и не сумела простить мужу. Ведь назойливая мысль так и не смогла уйти из моей головы: а если бы Пейдж приказала, он бы меня убил?
Джо заводит мотор, выжимает сцепление, переключает передачу, кладет руки на руль и…Белое золото ловит первые лучи восходящего солнцу, отражаясь бликами в моих зрачках.
- Это что такое? – я сама не понимаю свои ощущения, но одетое обручальное кольцо на пальце Джо явно выбивает меня из равновесия, которое, в принципе, я и так не особо поддерживала. Наше обручальное кольцо. Точно такое же, как висит сейчас на моей шее, вместе с крестом. Какое счастье, что заглянуть под мою рубашку Джо не может.
- Сделал себя вдовцом, а я меня покойной женой? – даже не знаю, что сильнее: обидно, как он его носит или похвально, что он его до сих пор хранит. Нам девочкам простительны такие сантименты, а вот с мужчинами всегда все сложнее.

Дороги были разбиты, от постоянной езды по ямам начинало укачивать, поэтому я даже обрадовалась остановке. Если бы ещё Джо смотрел на меня чуть попроще, а не своим фирменным свинцовым взглядом. 15 минут – это сказка, в далекие двадцатые меня ограничивали и вовсе пятью минутами, а ведь у нас тогда были маленькие дети. Я удаляюсь от машины и, не поворачивая голову бросаю:
- Прекрати пялиться на мою задницу, уже горит пламенем. – а затем удаляюсь. Конечно в таких заведениях мало приятного, поэтому я стараюсь быстро взять все необходимое и поспешить к кассе. Реплики в мою сторону оставляют желать лучшего, кто-то уже со скрипом отодвигает стул, чтобы встать и «познакомиться поближе». Я достаточно быстро проскальзываю в уборную и закрываюсь на щеколду. Конечно, она меня не спасет, если сюда действительно захочет кто-то зайти. Я выдавливаю на только что купленную щетку только что купленную пасту и быстро чищу зубы, затем умываюсь и долго держу руки под ледяной струей воды, чтобы унять дрожь. Нужно кофе, но его будут слишком медленно готовить, для моей внешности это убийственно. Я быстро выхожу из комнаты и следую к выходу, где меня уже поджидает два чебурека. Их плечи больно врезаются в мои как раз в самом дверном проеме.
- Вон там у бензоколонок стоит один ублюдок, которому плевать кто ты, застрелит одним выстрелом, если дотронешься. – не знаю уж почему они решили не проверять на деле, возможно время ещё было слишком раннее для разборок, но один из чебуреков отступил, а второй не стал препятствовать дальше.
- Держи на перекус – я кладу пакет с пирожками рядом с Джо. – Наверное, забыл уже, когда питался в последний раз. – и это даже не вопрос, а утверждение. Я и сама не помню, когда в последний раз ела, вчера или это было уже два дня назад. Мы проезжаем мимо кафе, на выводе нас провожают двое моих новых знакомых. – Те чебуреки такие славные ребята, хотели с тобой познакомиться, но я сказала, что мы спешим – я откусила один из пирожков и только тогда поняла на сколько проголодалась.
Через полчаса по дороге-камикадзе меня срубил сон. И все было бы супер, но за последний месяц сон стал не самым моим лучшим другом, а все потому, что такие отборные кошмары друзья поставлять просто не могут.  Сначала ты мучаешься, потому что переживаешь этот сон, потом ты мучаешься из-за того, что не можешь проснуться, ну а потом ты глохнешь от своего собственного крика. Именно так я проснулась и в этот раз. Сначала было сложно сориентироваться где я нахожусь, затем меня одолел психоз, почему я пристегнута, т.к. спросонья не разобрать пристегнута ли я или чем-то привязана, ну а потом наткнулась на презрительный взгляд Джо.
- Извини – я ерзаю на кресле, стараясь сесть поудобнее, но сердце в горле стучит так гулко, что мне становится ещё больше не по себе, а ремень лишь усугубляет положение. Я стараюсь выровнять дыхание и просто смотреть вперед на дорогу, однако ничего не выходит. – Останови машину. – сначала я говорю это достаточно тихо, но мы не останавливаемся. Паника нарастает, я отстегиваю ненавистный ремень и уже срываюсь на более громкий возглас – Джо, останови машину – я бы выпрыгнула из неё на ходу, если бы он не затормозил. Только тормоза заскрипели, как я вывались на ватных ногах на землю, с силой хлопнула дверью и спустилась вниз по обочине.
Долбанная посттравматическая хрень. Я пинаю с земли камень, затем просто пинаю землю, потом делаю много вдохов и выдохов, пока состояние тревоги не начинает отпускать.
Через три минут я возвращаюсь к Джо.
- Поделись сигаретой – заявляю неожиданно для самой себя, прекрасно понимая, что это может и не помочь, но почему бы собственно и не попробовать. В 43 года-то.

пост от старшенькой

Я смотрю на них и вспоминаю, почему после магистратуры и Куантико не вернулась ни в Чикаго, ни в Лос-Анжелес. Нью-Йорк находился практически в равном удалении от обоих очагов дополнительных проблем. Идеально было бы, конечно, переехать в Майами, чтоб уж было честно, но климат не тот. Я смотрю на них и вспоминаю вечера, когда они оба думали, что малышка Клэр на верху спит. Я смотрю и понимаю, что смертельно устала. Вот именно сейчас. Будто бы я уже слишком стара для того, чтобы снова окунаться в эти проблемы родителей снова. Мы все отлично знаем, что кроме них двоих никто и ни что не сможет им помочь. Ни Пейдж, ни Чарли, ни уж тем более я. Два мазахиста, что, кажется, никогда не перестанут друг друга терзать. I want to get out of here.

Клэр утыкается переносицей в пучок из кончиков пальцев. Осматривается. Типичная холостятская квартира. Ни картин, ни штор, ни статуэток, ни вазочек. Почти что спартанские условия. И если у матери обаняние отменное, то Клэр лишнего не замечает обычно, а потому молчит. Чарли ведёт себя так же как в детстве: когда не может спрятаться за юбку матери, она прячется за юбку Клэр, следует за ней хвостиком и помалкивает, поддакивая только тогда, когда это необходимо. Если бы так же можно было и с Пейдж, было бы куда проще жить. А сейчас… Клэр бы предложила Шарлотте отправиться от этой начинающейся грызни куда-нибудь подальше, кофе элементарно попить и составить план действий, но куда же сбежишь с этой подлодки. Бадди не выдержал и лёг, положив голову на лапы и следя за фигурами Джо и Джилл. Клэр потянулась в сторону и погладила его по спине.
— Не, ну засохший сыр, это ещё ладно… Вот если бы там мышь повесилась, — глупая привычка вставлять едкие комментарии, и появилась она где-то со времён Гарварда. Клэр знает, что лучше не встревать и дать им двоим выговорится, но тогда придётся потратить слишком много времени. Можно, конечно, пока с Чарли прогуляться, купить сервиз, чтобы Джилл его побила (желательно не о голову Джо), пачку сигарет, чтобы у Джо была возможность предложить Джилл паузу, после того, как наорутся оба, и пачку контрацептивов, чтобы у всей развалившейся семьи не было ещё одной «проблемы». Хотя Клэр была уверена, что в четвёртый раз точно должен быть пацан. Но отец как-то решил не проверять, что славно.
По суровому взгляду матери в ответ, Клэр поняла, что лучше пока заткнуться. Девушка вздохнула, нагнулась вперёд и посмотрела на Чарли. Она уже было собиралась открыть рот, чтобы предложить сестре кофе — должно же оно здесь быть. Но вопрос прервал её планы, и она поочерёдно посмотрела на отца, а потом на мать. Пауза затянулась, как петля затягивается на шее жертвы.
— Что имеешь в виду под "хотела, чтобы мы увидели"? — глупый вопрос-уточнение, но Клэр слишком туго воспринимает эту информацию. Пазл в голове слишком быстро срастается в единую, цельную картину. Волосы на затылке встают дыбом. И как они изначально не подумали об этом. Клэр пришлось иметь дело с той шушерой, которую Пейдж называла своими друзьями, но там были в основном отбитые ребята. Клэр поджимает губы и откидывает голову назад, на спинку кресла. Затем молча и деловито достаёт телефон, набирает последний номер.
— Джим, — она хотела начать быстро, но для начала нужно удостоверится, что на том конце тебя слышат, ибо привычного «Боунс» не было.
— Да, Клэр, уже соскучилась?
— Слушай, можешь пробить по своим чудо каналам траекторию перемещений Пейдж Делавер за 15 февраля? — она пропускает мимо ушей явное продолжение марнезонского балета, начатого накануне, серьёзным тоном, зная, что в этот момент профессионал в Боунсе включается.
— Ну ты загнула. Оплачивали ли она что-нибудь картой, бронировала ли билеты — это да. Но мобильники — это территория…
— Не выделывайся. У тебя полный доступ к…
— Клэр, они тоже не дебилы. Каждый выход в программу прописывается в протокол, как и то, что я там делаю. Для меня это так себе чревато, больше для тебя. Ты уверена, что хочешь, чтобы я отследил метаданные твоей сестры?
Делавер замолчала. Если то, что говорит Джил — правда, то у них всех начнутся проблемы. Мало того, что Пейдж Делавер — киберпреступник, пусть и не на серьёзном уровне, так ещё на стороне террориста Риндта.
— Кееей.
— Я думаю, погоди, — девушка поднялась из кресла. Бадди поднял голову, Чарли внимательно смотрела, как сейчас смотрят и родители. Все эти взгляды чертовски мешают думать, как поступить лучше.
— Отследи повторно карту, может мы что-то упустили в первый раз.
— Хо-ро-шо, но не рассчитывай на результат... — на распев отвечает Джим, тяжело вздыхая.
— Спасибо, Джим, — Клэр жмёт кнопку отбоя на большом дисплее и оборачивается ко всем вопрошающим. Взгляд глубокопосаженных серо-зелёных глаз останавливается на Джо:
— Теперь ты понимаешь насколько всё серьёзно? — Делавер склоняет голову набок и выдерживает паузу, чтобы продолжить, — Мама позвонила мне уже в самый крайний случай, перед тем, как поехать в отделение полиции, чтобы заявить о пропаже. Я напрягла пару своих знакомых, чтобы проверить банковские счета, когда выяснила, что друзья её не в курсе, где она. Кстати, раз уж последний бойфренд за решёткой, есть шанс, что нам дадут его повидать? Может он что-нибудь знает?
Клэр чуть сощурилась. Взгляд ищейки. Хорошо, когда знаешь, что ищешь. Сложно только то, что не можешь предугадать, где искать.

Выдержка из анкеты

VII Бессеребренник Иуда (Saint Judas)
» Джо не скрытный— он немногословный, крайне мрачный, но идущий на контакт, никогда не прячущий свои глаза. Вечно изучающий взгляд шныряет по комнате, подмечает любые детали, оценивает обстановку. Складывается впечатление, что он вечно напряжен как загнанный зверь, но, поверьте на слово, вы не знаете, что значит напрячься в понимании Джо.
» В мужчине с 18 лет пытаются ужиться мудрый семьянин и самоотверженный борец с несправедливостью. Этот конфликт не может разрешится и посей день, разрушив прекрасный брак и собственную психику. Джо скептичен во всем, старается принимать решения исходя из общего блага, а не то что хорошо для одной единственной личности. Но это не мешает ему быть самоотверженным если дело касается дорогих ему людей.
» Джо редко смеется, но достаточно часто ухмыляется. Вместо людей он часто видит подобии животных, псов, котов, знает как с ними общаться, как их обхитрить, со всеми в общении он занимает позицию “над”, возвышается. Жизнь для него уже пройденная дорога, люди его перестали удивляться, единственная причина жить и рисковать своей жизнью в этой войне— это сделать мир чуточку лучше для своих детей.
» Старого пса новым трюкам не обучишь, говоришь? Это явно не про Джо, безупречный, аналитический ум с годами стал только яснее, отбросив все возможные эмоциональные переменные, он выстраивал отношения в коллективе так, что с легкостью мог стать как лидером, так и помощником лидера без желания претендовать на его лавры и обязанности. Но больше всего Делавер любит работать один, как по части аналитики, так и в поле.
» "В Техасе люди простые". Этот стереотип отчасти Джо и сам принял. Мужчина избегает всячески философские вопросы, ему чужды терзания души и мечущийся инфантилизм других поколений(бес в ребро тоже прошел мимо него), но, работая с молодыми оперативниками, он потихоньку начал проникаться их проблемами, любя давать простые, порою странные советы из разряда: "бери быка за рога", "не объездишь кобылу — не поймешь" и другой, понятный лишь ковбоям прерий, фольклор.
» Что касается его мировоззрения, то Джо не может служить верой и правдой людям, которые подозреваются в терроризме. Делавер считает, что Итан, хоть и выглядит как говнюк, говорит как говнюк и вообще по сути является говнюком на первый взгляд, у него хотя бы есть четкая позиция, желание удержать от мир от безумия и хаоса, когда Риндт прикрывается высосанной из пальца околобиблейской моралью, выводя людей на улицу и сталкивая между собой. Как юрист, он считает, что Линколь мог бы и законным способом доказать свою правоту, как гражданин правового государства, а не бежать из тюрьмы, как преступник, и более того— призывать людей к оружию.
» Джо сложно назвать верующим, но мужчина крайне падок на всякого рода знаки и символы, именно они служили векторами во многих его действиях: от решения стать отцом до предательства своих товарищей ренегатов.

Свернутый текст

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
jake johnson

» имя, возраст: Chuck // Чак, ~30-35. » принадлежность: носитель. » профессия: до войны: на ваш вкус (что-то, соответствующее его личности); сейчас: информатор ренегатов.

» способность: биолокация, ментальный блок, шестое чувство, эффект хамелеона, абсорбция материи, прохождение сквозь объекты or ваш вариант (обсуждаемо); » сторона: ренегаты. » статичное изображение: ссылка.

Чак - ты тот еще кадр и забавный малый.
Еще до начала войны ты метался с места на место, был далеко не работником месяца, возможно, сменил несколько профессий или компаний, якобы находясь в поиске, но на деле, попивая пиво, ты признавался друзьям, что понятия не имеешь, кем хочешь быть.
В то же время - ты хороший друг, на тебя даже можно положиться, но, черт возьми, рисковать ты совершенно не любишь. Вообще. Тебе бы тихий дом, бесконечный запас пива и классный паб по соседству, где можно расслабиться после работы - но никак не войну, убийства, разруху и многочисленные стычки вигилантов и ренегатов.
Возможно, ты даже считал себя неудачником, но после начала войны жизнь доказала тебе, и не раз, что хрена с два тебя так просто поймать или прибить. Впрочем, ты не перестаешь попадать в самые разные передряги, но умудряешься выходить из них живым (но не всегда невредимым).
Не все воспринимали и воспринимают всерьез, ты не кажешься угрозой, не привлекаешь внимания, и от того ты так хорош в качестве информатора. Ты бы не хотел им быть, но интересные и полезные сведения и важные контакты так и липнут к тебе магнитом. Как ни отнекивайся, Чаки, но похоже, что ты был создан именно для этого.

Тебя колбасит от одной мысли, но я снова появлюсь в поле твоего зрения. Ты постоянно орешь: "Чтоб тебя, Салли!" и клянешься, что завязал помогать мне и ренегатам, ты кричишь, что отошел от дел, но каждый раз оказываешься в самой гуще событий. Так что, куда бы ты ни отправился, любитель покоя и сторонник неконфликтной обстановки, я все равно найду тебя и все равно втяну в очередную передрягу   Ведь мы такая отличная команда: я за риск, ты против него; я за импровизацию, ты за стабильность и выверенный план; я за бой, ты за отступление. Вот и посмотрим, насколько хорошо нам работается вместе.

Особых требований нет. Приветствуется здоровое упоротое чувство юмора, креатив и тяга развивать персонажа совместно и с другими игроками (поверь, у нас ты точно не останешься без игры). Добавлю лишь то, что с Чаком уже отыграны два эпизода (где он появляется на несколько постов в качестве нпс), но его роль очень важна, поэтому сильно ждем тебя и готовимся совместно рвать шаблоны военной драмы (не все ж страдать ).

п р и м е р    п о с т а

- superstition ain't the way -

Чей-то громкий мат на улице заставил Салли вздрогнуть и с трудом разлепить глаза на сонных щах.
Пол. Ножки тумбы.
"Какого бабуина..."
Решив, что ему все еще снится сон, Уилл закрыл глаза и приготовился мирно посапывать, но внезапно ощутил приступ такой головной боли и такого вертолетного головокружения, от которых не то что спать - жить не сильно хочется. На космонавта Салли сейчас мало походил, но ощущения испытывал довольно схожие: земля в иллюминаторе плюс состояние невесомости, при котором внутри тебя крепнет ощущение, будто твои ноги летят выше головы, а сама голова, наполненная изнутри непонятной жидкостью, словно старый аквариум, парит где-то в стороне и одновременно рядом с тобой, гудя так, будто на нее на всей скорости несется состав.
"Fuck dat..."
Не имея представления о том, где находится, а также не догадываясь о расположении предметов интерьера, Уилл умудрился оказаться рядом с унитазом очень вовремя, чтобы, едва не нырнув туда головой, избавиться от отравляющих остатков алкоголя.
Спустя пятнадцать минут "исповеди" перед белым другом, Салли потер сонное и помятое лицо руками и потянулся к раковине и крану с водой. В висках ярко и звонко барабанили тамтамы как издевательский гимн всем страдающим от похмелья, каждое движение причиняло дискомфорт, а голова, кажущаяся нереально огромной, при малейшем неудачном наклоне грозилась треснуть изнутри, как переполненная бочка. Салливану пришлось оставить попытки подняться, и он просидел у стены на прохладном кафеле еще некоторое время, прикрыв глаза и лениво прокручивая в памяти события вчерашнего вечера. Но всплывали лишь отдельные кадры, от мелькания которых Уиллу приходилось открывать глаза и делать глубокие вдохи.
За это время он успел получить входящее сообщение о месте встречи с группой приблизительно через 4,5 часа, и Салли мог лишь надеяться, что за это время он не только успеет прийти в себя, но и доковыляет до точки сбора, что было достаточно смело, ведь от одной мысли, что ему придется поднимать свою невероятно огромную голову-шар и нести ее далеко отсюда, Уиллу хотелось положить самого себя на кровать - так бережно, как только можно, и предаться крепкому бессовестному сну. И пусть ему звонят хоть до второго пришествия — все, что ему следует сделать, так это осторожно улечься, очень тихо, чтобы не разбежались длинные чёрные трещины по скорлупе его хрупкой гудящей головы, натянуть одеяло повыше, подтянуть колени к подбородку, свернуться калачиком и лежать в покое, тепле и темноте многие месяцы, словно зародыш. А на любые попытки привести в чувство он бы отвечал из-под одеяла: "Не трогайте меня, я не знаю ничьих тайн, понятия не имею, о каком штабе и какой войне идет речь, оставьте меня в покое. Я хочу тепла и темноты. На многие месяцы. Я ещё не родился. Я сплю, и в моей огромной пустой голове шумит сладкий ветер беспамятства".
Но спустя десять минут чувство долга взыграло сильнее, и Салли, пробормотав в свой адрес несколько только что придуманных вычурных эпитетов, отлепился от стены и наконец-то (но с большим трудом и крайней осторожностью) принял вертикальное положение.
"Спокойно, бро. Не делай резких движений. Сейчас возьмись осторожно за смеситель, поверни его плавно, как руку женщины, в нужную сторону, и ме-едленно подними наверх, после чего умойся - бережно и заботливо, как если бы твое лицо могло развалиться на части при любом случайном прикосновении".
Прокручивая в голове успокаивающие мысли, помогавшие сосредоточиться на деле, Салли поморщился от скрипа смесителя и осторожно умылся прохладной водой.
Да. Так определенно лучше.
Подняв взгляд на зеркало, Салли за мгновение изменился в лице.
"Какого..."
На его левой щеке красовался смайл, выведенный чей-то уверенной рукой черным, как смоль, маркером. Крайне озадаченно потерев линии, Уилл понял, что маркер, по всей видимости, водостойкий.
- Блеск.
Загадка о том, чем он занимался вчера вечером, становилась еще более интригующей.
Приняв контрастный душ и почувствовав себя в разы лучше, Уилл собрал свои вещи и, с третьего раза верно надев под рубашку и жилет облегченную экзоброню (два раза запутался с вырезами, один раз надел не той стороной), Салли убрал оружие в кобуру под жилетом, телефон - в карман и вставил в ухо микронаушник, который искал минут двадцать, после чего нашел в пачке чипсов рядом с кроватью. Не на шутку проголодавшись, Салливан смел всю еду и воду в номере мотеля (вот, где он, оказывается, находился) и поплыл, как призрак алкогольного абстинентного синдрома, к выходу, чтобы найти место для завтрака.
Мотелем оказался второй этаж небольшого паба на одной из центральных улиц городка под названием Бакли, куда Салливана занесло по старому знакомству и закончилось празднованием чей-то помолвки, дня рождения кошки, игрой в гигантскую алкодженгу, пиво-вонг и "Эдвард-сорок-градусов". Заползая за стул барной стойки осторожно, чтобы не сотрясать гудящую голову, которая и без того разрывалась на части от любого, даже негромкого звука, Салли заказал плотный завтрак, три литра воды и приготовился умирать. Бармен оказался не промах - видимо, привык к зеленым мордам после попоек, - и подал парню холодное полотенце, которое Уилл сразу же приложил к гудящему черепу и с благодарностью влил в себя первый стакан с водой, за которым нон-стоп проследовал второй и третий.
Несмотря на относительно темный интерьер, Салли раздражал яркий солнечный свет из окон паба, но, к счастью, Зевс, Посейдон и вся остальная братия богов была благосклонна к австралийцу: кто-то забыл на стойке свои очки от солнца, и Уилл, не особо раздумывая, осторожно поместил их на нос, стараясь касаться головы по минимуму.
- Мяу, - раздался неподалеку от Салли скрипучий кошачий голос.
Поморщившись, австралиец повернул голову-шар и увидел неподалеку от себя кота - вчерашнего именинника.
- Не шуми, - буркнул Уилл, вернувшись к завтраку.
- Мяу, - настойчиво повторил кот, который чувствовал себя куда лучше Салливана.
- ТИШЕ, - шикнул мужчина и потер дрожащими пальцами пульсирующие виски.
- МЯУ! - "прокричал" (как показалось Салли, и он был готов в этом поклясться) кот и подошел чуть ближе к стойке.
- Да на, на, наслаждайся! - Уилл схватил кусок бекона и с мученической миной на лице запустил им в кота, который перехватил бекон еще в полете и с наслаждением зачавкал едой рядом со стойкой. Вздохнув и позавидовав животинке, Уилл вернулся к своей тарелке.
Когда на ней оставалась еще добрая порция завтрака, до Салливана внезапно донеслись крики с улицы, отборный мат и звуки выстрелов, разорвавшие его бедный нежный от похмелья слух, словно осколочная граната.
Прикинувшись кактусом, Уилл продолжил ковырять омлет с беконом и отправлять его в рот, упрямо убеждая себя в том, что это просто кто-то решил устроить шоу фейерверков. Или рядом находится тир. Или ребята просто резвятся. И это при том, что бармен давным-давно спрятался в подсобном помещении, в то время как Салли продолжал завтракать за стойкой и морщиться от гудения в голове и похмельной боли в мышцах.
Но когда одна из пуль пробила стекло в окне паба и угодила в одну из бутылок на стойке перед Уиллом, австралиец с некоторым удивлением отложил вилку в сторону и медленно обернулся к окну.
"Серьезно?"
Встав со стула, Уилл потянулся к пистолету в кобуре, но потом передумал и, словно вспомнив что-то важное из прошлой ночи, заглянул за барную стойку и вытащил оттуда дробовик.
- Очень надеюсь, это все-таки какой-нибудь местный фестиваль, - пробормотал под нос Салливан, направляясь к двери походкой пенсионера.
Сразу выходить на улицу не стал - сначала выглянул в окно и, насчитав четырех подозрительных лиц с битами, вздохнул. Кажется, про отдых придется забыть, ибо эти "подозрительные лица" меньше всего походили на мирных жителей, но казались простыми преступниками, прямо сейчас забивавших ногами и битами какого-то беднягу, чье лицо, залитое кровью, показалось Салли сильно знакомым.
Австралиец поставил дробовик рядом с дверью.
- Эй! - хрипло прикрикнул в их сторону Уилл, когда вывалился, шатаясь, из паба, и поморщился от громкости собственного голоса. Когда четверка обернулась к нему, Салли добавил: - Толпой на одного? Вас только что из школы для трудных подростков выперли, или вы просто так развлекаетесь, пока ваши мамаши готовят обед?
Шпилька в адрес их возраста была вполне заслужена: все четверо выглядели лет на десять моложе Салливана, если и не больше.
- Че ты там сказал, говна кусок?
Салли поморщился.
- Не кричи ты так. - Вздох. - Я сказал, говна кусок, - добродушно передразнил он выступившего парнишку, - что твоя мама будет явно недовольна из-за всего вот... этого,  - он кивнул в сторону разбитых окон близлежащих зданий и избитых до полусмерти людей. - Шли бы вы отсюда.
- Ой, да что ты? - гоготнул второй парень. - Что ты нам сделаешь, Джон Бон Джови?
Знал бы Салли, что за этими четырьмя подростками-переростками стоят еще несколько взрослых и куда более опасных партизан вигилантов, которые были кураторами для новеньких и водили их в "поле" на задания, возможно австралиец и не стал бы так резво выступать. Но его и без того гудящая голова требовала тишины, покоя и возмездия за сильный шум, и поэтому Уилл решил припугнуть молодежь - которая, ко всему прочему, успела позабыть про избиваемого мужчину, неподалеку от которого плакала его невеста (вот, оказывается, чью свадьбу они все вчера отмечали).
"Hey, mate".
- Ну... тебя, Тимберлейк, - ткнул он пальцем в "главаря", - я кину вон на тот забор, из-за чего ты отобьешь себе копчик и неделю будешь ходить в туалет, согнувшись. Тебя, блондинка, - болтал Салли, давая избитому мужчине возможность уползти подальше, пока партизаны были заняты его речами, - я бить не стану, а просто окуну в чан для очистки рыбы за тем углом. Тебя, Милки Вэй, - кивнул Салли на черного парня с короткими выбеленными волосами, - я привяжу к тому столбу и разукрашу твое перекошенное лицо баллончиком с зеленой краской, и мы поменяем тебе имя на Халк Невероятный. А тебе, Рон Уизли, достанется самое вкусное: я...
Договорить Салли не успел - "Тимберлейк" неожиданно оказался аномально ловким и, подскочив к Уиллу-с-бодуна, ударил его битой наотмашь. "Милки Вэй" подоспел и сбил Салливана на землю, отвесив ему удар ногой под живот, что для и без того страдающего австралийца было сродни удару машиной.
Сплюнув под ржач группы пыль, Салли стянул с носа треснувшие очки и, приподнявшись с раздолбанного асфальта, увидел, как на него летит одна из бит.
Удара не случилось: бита замерла в нескольких сантиметрах от лица Уилла, а уже в следующий момент "Рон Уизли" полетел в сторону своих подельников и сбил их на землю, словно шар для боулинга. Пока все четверо пытались стащить с себя рыжего, Уилл, охая, поднялся на ноги и вытянул руку в сторону паба, откуда через несколько секунд из открывшейся двери вылетел дробовик и "приземлился" прямо ему в руку.
- Я просто мегаохренительный Тор! - гордо прохрипел Салли. Он не раз проделывал этот фокус и на тренировках, и на поле боя. Как австралиец сам признавался, это была его любимая сторона способности (а то и вовсе единственная).
Прицелившись в поднявшихся с асфальта партизан, Уилл проговорил уже куда более серьезным голосом:
- Стоять на месте, One Direction. Не знаю, что вы забыли в этом... - и тут его взгляд наткнулся на татуировку на руке "Тимберлейка". Трезубец. - А. Кажется, знаю. Ну, конечно, кто бы сомневался.
Ему бы держать дробовик ровнее, но руки дрожат, в горле - пустыня Сахара, и голова раскалывается.
А теперь и эти четверо целятся в него из пистолетов и довольно заливаются смехом.
Не... незадача.
"Все, я больше не мешаю виски с пивом".
Радовало только одно: за это время избитый, его невеста и остальные люди успели попрятаться по углам. Только вот что теперь делать Салливану - интересный вопрос.
И тут он придумал. Но за секунду до его действия произошло то, чего он точно не ожидал увидеть.

Dallas Fields  | deoxygenation  |  renegade  | 22 ^y.o.

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
Oliver Jackson-Cohen

» имя, возраст: Seth Edison [Сет Эдисон], 31 y.e. » принадлежность: человек или носитель - на выбор. » профессия: до войны: детектив в полицейском участке по г. Миннеаполис на войне: информатор главного или побочного штаба

» способность: на выбор. » сторона: ренегаты. » статичное изображение: тут

♫ Interpol - Rest My Chemistry
Сету свезло родится в большой "греческой" семье. Точнее совсем не греческой, просто большой семье. Он был не первым и не последним ребёнком, а потому, как то часто бывает, болтался он где-то по середине с самого рождения. Ни особых достижений в школе, ни в спорте, ни в колледже, ни в полицейской академии, куда его занесло скорее по инерции нежели по желанию. Он всё схватывал налету, а потому не видел смысла пахать и стараться, а уж тем более прыгать выше головы. От него это и никогда не требовалось. Он научился балансировать на своих двоих, будучи в по уши в трясине под названием "жизнь", не вопя, не ноя, не страдая - условно, не привлекая к себе лишнего внимания.
Подскользнулся он уже будучи детективом второй бригады, которая промышляла отловом наркоманов по городу. Дома и в школе, Сета учили морали, о том, что есть хорошо, что есть плохо, что есть честно, а что не очень; но в его голову как быстро залетало, так и быстро всё это и вылетало. И очень быстро он начал обсчитывать конфискованные пакеты с марихуаной, а потом и с кокаином. Эдисон по большому счёту и не понял, когда всё стало слишком плохо, когда грязь начала затекать внутрь, а сам он тонуть. Опоздания, помятый вид, череда нелепых отмазок, странное поведение - подозревали его долго, пока на свадьбе своей младшей сестры, Сет, будучи под кайфом, не упал жопой на праздничный торт и, попытавшись всё исправить, не погнал с 170 милями в час в кондитерскую лавку. Он врезался в жилой дом в трёх кварталах от торжества, не справившись с управлением, и сбежал с места преступления.
Семья принудила Сета к реабилитационному курсу, однако на этапе предварительного базового обследования понадобились дополнительные анализы, и в результате чего к 28 годам, помимо отстранения от службы, Сета ждала не только безработица, но и рак. Новость доходила до Эдисона медленнее, чем до всех остальных его родных. Он видел в этом какую-то злую шутку, на крайняк - врачебную ошибку, но никак не действительность. Когда этап "отрицания" прошёл, пришла взамен ярость вместе с пассивным отчаянием. Он не хотел сопротивляться, по большей части по тому, как с ним нянчились все остальные, и уделяли слишком много непривычного внимания, буквально заставили пройти и курс, и химиотерапию.
Когда волосы выпадают даже из ноздрей, волей не волей перестаёшь себя жалеть и начинаешь смеяться своему отражению - так Сет сказал себе однажды. Позднее у ему поставили ремиссию. Год спустя ему удалось выбраться из ямы и, наконец, как он это называл сам, - полюбить жизнь, понять чего она стоит. Одна херня - тут война случилась. Сет бы и успел поменять свою деятельность на другую, да только не успел. Руки нужны были для того, чтобы сохранить спокойствие и правопорядок в городе. Его приняли обратно с сомнительной справкой, с косыми взглядами, но приняли.
Война затянулась. Конца и края ей нет. А вместе с ней и сложно поверить в то, что мир прекрасен и справедлив. Сет держится. Надолго ли?

Орёл или решка - 50 на 50. Вот так и у полиции со СМИ: или полюбовное сотрудничество, или ненавистное перекрывание друг другу кислорода. В случае с Кэмерон, Сет был склонен думать о втором. И на то была причина: первое столкновение закончилось своевременной публикацией материалов, которые приоткрыли тайну следствия, вызвав ненужный никому ажиотаж. Эдисону в тот момент было в общем-то наплевать, но за парней детектив стоял горой из солидарности.
Второе столкновение случилось много позже: война началась, нужны были деньги, и мать приняла решение сдать дом под аренду. Сет заезжал за ежемесячной получкой, когда на пороге его дома нарисовалась въедливая, безработная журналистка. За пинтой пива выяснилось, что Кэм тоже человек, с почти такими же проблемами, что и у него. Это сгладило старые противоречия и осадок. Каждый вторник и четверг они играли в снукер в захудалом местечке с вычурным названием "Газовая лампа", если на то позволяла работа Сета. Казалось, всё шло своим чередом. А потом Кэмерон куда-то уехала.
Столкновение третье выбило из колеи: Эдисон наткнулся на Брандт закрытой в кутузке в другом городе, в непонятном виде, при чужом имени и ID. Он помог ей выпутаться из этой истории, не спросив ничего. Сет не знает, стоит ли прикрывать Брандт или же наоборот сдать её ренегатам. Он знает, какие вопросы должен задать, но ответы он не хочет слышать, не убедившись лишний раз. Он продолжает наблюдать.

♦ Имя нигде не упоминалось, вы вольны его поменять по желанию, факты вариативны и представляют собой лишь костяк образа, а именно человека, который вылечился от рака и пытающегося не сорваться на хорошо знакомую дорожку в это тяжелое время. Сорвётся он или нет, будет всецело зависеть от вас  , как и то по какой дорожке пойдут отношения между Сетом и Кэмерон (здесь довольно много вариантов).
♦ Особых требований у меня нет, кроме, как грамотности и адекватности, ну и пробного поста перед написанием анкеты, так как игрок я старой закалки, а недопониманий не хочется. А так обещаю любить, холить и лелеять.

п р и м е р    п о с т а

До недавнего времени заботы у Кэмерон были как-то в разы попроще: встать с петахуми, разбудить Марка и отца, залить в кофемашину воды, засыпать зёрна, проверить курятник (обязательно при этом попытавших впихнуть петуха обратно, который будил не только их дом, но заодно и соседей), пожарить тосты, позвать к столу, поесть, убраться... и далее по кругу. Где-то в этом цикле ещё пробегал иногда пункт "зарубить одну из кур на суп или жаркое", но случалось это реже. Сначала это было омерзительно, но когда есть хочется, а денег особо нет, как-то начинаешь привыкать. Деревенские привычки становятся городскими. А когда-то она жила сама, питалась преимущественно едой на вынос, и могла позволить себе валяться на диване в выходной день, попивая бокалы вина и просматривая кино или необходимые материалы. Сейчас от этой жизни не осталось и следа.
Даже если и было неудобно, то в доме Шепардов никто не жаловался. Даже тогда, когда Брандт пришлось его покинуть. Айвен выдержал это решение дочери со всей своей мужской стойкостью, и маленький Марк ему, конечно, подражал, но всё равно прижался крепко-крепко к Кэмерон, когда пришло время прощаний.
- Ты же вернёшься?
Женщина знала, почему малыш задаёт такой вопрос и грустно посмотрела на него, потрепав по макушке.
- Конечно, милый, я обязательно вернусь. Я можно сказать выхожу на работу...
- Мама тоже так говорила.
Кэмерон вздыхает. Да, Марта наломала дров, и теперь и ей, и Айвену они только и остались. Но Шепарды в общем-то пообыклись с тем, что в их доме теперь живёт ребёнок. Айвен, как и следовало ожидал, сделал это быстрее. Кэмерон же первое время психовала как могла, трепля отцу нервы. Затем начало получаться - их общение с парнем, и вся эта историю, как-то наладилась. Отчасти благодаря тому, что Марк был очень смышлёным. Он знал, что мама не вернётся, но не задавал вопросов, будто бы знал, что его новая "родня" их боится из-за отсутствия ответа.
- Я правда вернусь, малыш. Буду это делать всякий раз, когда выдается выходной. А ты... пообещай мне только! Ты приглядишь за нашим стариком.
-Эй! Это кто тут ещё старик!
Они все расхохотались. Это был один из немногих грустных, но хороших моментов.
Вот уже с месяц, Кэм приходилось привыкать к "новой" жизни, имевший уже знакомый вкус. Она старалась не думать о том, как там справляются дома и не звонить по пустякам, но иной раз эти мысли всё равно проскакивали у неё в голове автоматически.
- Брандт? О чём задумалась?
Джонс, который рассказывал женщине о своих наблюдениях добрых полчаса, уловил отстранённый взгляд партизанки.
- Корм.
- Что прости?
- Корм. Для курей. МакГи продаёт его втридорога, потому владеет монополией на три квартала, где полным полно стариков и частных домов... Вот же засранец. А тут вполне по приемлемой цене. Интересно, откуда такие запасы...
- Ты сейчас серьёзно, Брандт? Какие в задницу куры?!
- Ну, предположим, не в задницу, а в духовку да с пряными травами, почему нет... Что ты на меня так смотришь? У меня курятник дохнет из-за того, что недоедает. Знаешь какая проблема найти им питание натуральное, без хим обработки?
- Какой курятник, Брандт!
Джонс не понимал житейских забот. Он уже давно был в этом деле - в этом партизанском деле, которое крайне отличалось от того, что в научном плане понимают под "Партизанской войной". Нет, отряд партизан, преданный трезубцу, не ушёл жить в леса, чтобы обрушивать на противника все свои силы. Они поступили согласно той войне, что началась до них ещё двадцать лет назад - войне информационной. Они собирали информацию, которую только могли. Стена, непонятно кем воздвигнутая этому естественно препятствовала, но пути обхода были. И именно поэтому был необходим толковый хакер, знающий лазейку.
Кэмерон знала, что она везучая, пусть, когда Эйден и прислал ей сообщение, она так не думала. Первое, что его охватило - это тревога, что её телефон был взломан после первой же опубликованной заметки в сети, которую журналистка оставила под новым именем. Но подобно ему самому, за текстом она распознала его насмешливый тон и рискнула отправится на встречу. Во-первых, потому что несмотря на кочевнический образ жизни, ей также было необходимо поддерживать и собственный образ, дабы не привлекать лишнего внимания к себе; во-вторых, потому что ей было любопытно, что ему могло понадобиться спустя столько лет, сколько они не виделись; а в-третьих, потому что в каком-то смысле она даже соскучилась по этому мальчишке. Да, у них была несильная разница в возрасте, но для неё Маршалл почему-то всегда представлялся инфантом, нежели серьёзным молодым человеком. Преимущественно из-за гиковских футболок. Где-то на подкорке Брандт надеялась, что Эдди сможет помочь с зашифрованным каналом, пусть это и было достаточно опасно и пусть просить его об этом она несколько стеснялась после всего того, что он для неё итак сделал. Журналистка решила действовать несколько другим путём.
Смс-ка её не разбудила, но заставила и без того раздражённого Джонса разозлиться ещё проще, когда эта бесячая сила в синем пуховике развернулась прямо посреди тратуара и зашагала в обратном направлении.
- Ты куда, чёрт возьми?
- Разве я не говорила? У меня назначена встреча. Увидимся вечером... или завтра утром. Ещё не знаю как пойдёт.
Брандт поправила завитый локон шоколадных волос, и прежде, чем Джонс успел открыть рот, скрылась за переулком. Когда мужчина заглянул за угол, её и след простыл.
Перемещаться по открытому навигатору было не впервой. Это было самым удобным средством, потому что старые добрые Google Maps всё ещё умудрялись как-то обновлять свои карты. Оказавшись на заднем дворе, Кэм пришлось перебраться через парковку, чтобы оказаться у центрального входа в кофейню, выбранную Эдди. В каком-то смысле, Брандт была рада удрать от своего так называемого куратора, потому что желудок уже пел сопрано от голода. Широкую, тёплую улыбку Маршелла Кэмерон замечает сразу и чувствует, как это заразно, - сама широко улыбается в ответ и спешит на встречу.
- Давно не виделись, Маршалл! Вы посмотрите на него! Да ты поднабрал в весе! Ой, или это правда мышцы?
Кэм обнимает парня, прижавшись чуть дольше нужного. Эта встреча отдаёт странным теплом. Наверное, это всё связано с осознанием того, что за год многих друзей, коллег и знакомых по просту не осталось в живых. И каждое знакомое лицо, такое живое, не задетое этой войной, на вес золото. Но здесь, в этом кафе, жизнь, казалось бы, текла своим чередом. Кэм почти сразу стало понятно, почему Маршалл выбрал именно это место.
- Господи, капкейки! Боже, как давно я их не ела!
Кэм бегал глазами по меню, долго пытаясь выбрать, чем же будет завтракать и останавливается на омлете и капкейке, политым мёдом. Официантка, явно кем-то с утра обиженная, молча принимает заказ и уносит меню. Журналистка хмурится, но не удосуживает этот эпизод вниманием.
- Ну? Колись. Как ты меня нашёл? Сказать честно, я с дуру перепугалась и чуть не выбросила телефон в окно, милый.
Кэмерон задумчиво, почти играючи, бегает глазами по лицу Эдди, которое сделалось таким же хитрым как и её.
- Ты же не думал, что я начну расспрашивать, как твои дела? Как там поживает эта твоя...
Брандт пытается сделать над собой усилие и вспомнить имя девушки Маршалла, но не может, словно бы оно было стёрто с подкорки за ненадобность, как с жесткого диска.
- Ну в общем ты понял. Всё ведь в порядке? По-прежнему вместе?

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
ezra miller

» имя, возраст: Spencer Hogg, 29 Спенсер Хогг » принадлежность: человек. » профессия: в прошлом: журналист, блоггер. в настоящем: искатель в гл.штабе.

» способность: - » сторона: ренегаты. » статичное изображение: ссылка.

- Неужели и ты туда же, Тэдди?
- Что я?
- Ты у нас теперь тоже супергерой... да вы специально, а?
- Поверь мне, Спенс, я не мечтала о том, чтобы моя супергеройская способность похоронила меня заживо.

» Ты вырос без матери и всей твоей семьей был твой отец, который часто пропадал на работе, чтобы обеспечить тебя всем необходимым. Он был замечательным отцом и ты никогда не чувствовал себя нелюбимым или ненужным, даже наоборот - ты понимал, что тебе повезло с ним. Маму ты совсем не помнишь, она умерла, когда ты был совсем маленьким и запомнилась тебе исключительно по фотографиям. Но рос ты замкнутым ребенком, который не мог найти общий язык со своими сверстниками, что весьма волновало твоего отца. Нет, походы на рыбалку - это хорошо, но у тебя почти не было друзей и всё своё свободное время ты проводил за книжками. В школе тебя часто лупили, ты не раз возвращался с фингалом под глаз, но стоически всё терпел. А потом некий Кевин Уилкинс решил за тебя заступиться и все моментально отстали от тебя. Как полагается вежливому мальчику, ты отблагодарил его, но искренне надеялся, что на этом всё закончится, потому как он был вечным напоминанием твоего позора. Но Уилкинс почему-то вцепился в тебя клещами, всё докучал разными вопросами и просьбами по учебе, потом позвал на бейсбольный матч, а тебе неловко было отказаться, ну и как-то так получилось, что этот назойливый мальчик превратился в твоего единственного настоящего друга, который без предупреждения мог заявиться к тебе в дом и сказать, что ночью он будет ночевать тут. 
» Надо отдать тебе должное, учился ты всегда хорошо, поэтому был одним из тех, кто поступил в Йельский Университет с самым высоким баллом по SAT и получил полную стипендию. Наигранно возмущался тому, что Кевин потащился за тобой и утверждал, что выбрал университет на другом конце страны лишь потому, что хотел избавиться от него, но не получилось. Там же и познакомились мы с тобой. Ты учился на журналиста (в выборе профессии тебе помог либо Питер Паркер, либо Кларк Кент, я не помню) и мы часто пересекались на лекциях. Я честно не помню, как мы разговорились, но очень быстро нашли общий язык, поскольку у нас совпадали интересы. Через тебя я познакомилась с Кевином, которого на дух не переносила первое время, а ты познакомился с Клементайн и сразу же в неё влюбился, но так и не решился признаться ей в этом. После окончания учебы ты работал на себя - писал разные статьи, вел блог и стал достаточно популярным.
» Из всей нашей компании, мы с тобой дольше всех поддерживали связь. Когда Клем уехала, а спустя какое-то время и Кевин решил, что хочет пойти на "поиски себя", то лишь мы с тобой остались друг у друга. Конечно, где-то в перерывах и я уезжала в горячие точки планеты, но когда возвращалась, то всегда приходила к тебе. Связь потерялась, когда Нью-Йорк был разрушен. Я старалась тебя отыскать, как и ты - меня, но так и не смогла. Мы вновь встретились, когда я перешла к главный штаб ренегатов вместе с Клем.
» Ты с детства обожал комиксы, у тебя была целая коллекция фигурок и прочего, поэтому несложно догадаться, что ты мечтал быть носителем. Какого же было твоё разочарование, когда во время чипирования тебя определили "простым смертным", как ты любишь говорить. К слову, ты до сих пор не смирился с этим, то и дело напоминая всем своим друзьям о том, что у тебя, в отличие от них, нет способности. Мы с Клем как-то думали, что на самом деле у Спенсера вполне может быть способность, которая активизируется в настоящем времени, а то, что до сих пор он считался человеком является ошибкой - кто-то перепутал данные или ему неправильно сказали, но, в случае чего, вы можете сделать его носителем, так даже интереснее.
» Твой отец жив и здоров, находится вдали от боевых действий.

Мы с тобой очень хорошие друзья и я ценю то, что ты был со мной тогда, когда других не было. За то время, что мы с тобой провели вдали от других - бесценно, и ничто этого не изменит. Я никогда не скажу это вслух, но меня вечно волнует то, что у тебя нет способности, да и в целом тебя сложно назвать выносливым, поэтому если мы каким-то образом сталкиваемся с бедой вместе, то я на подсознательном уровне стараюсь рассчитать, как тебя лучше прикрыть.

» все пункты можно и нужно обговорить. даже если  Спенс использовался во флэшбеках или в каких-то постах, то это не станет проблемой. мы с Клем можем рассказать вам много интересных деталей про него.
» нам очень важно, чтобы персонаж в первую очередь был интересен вам, поэтому мы с Клем всячески поможем вам - с деталями, историей, даже в плане смены способности, побрейнштормить и прочее, не говоря о том, чтобы наделать кучу графики.
» в остальном, я буду всячески баловать вас, носить на руках, и вообще 

п р и м е р    п о с т а

В последнее время ей всё чаще кажется, что настоящее острыми когтями впивается в подсознание, отчаянно стараясь ухватиться за все провода и резко выдернуть их – выдернуть все воспоминания, мысли и даже страх.
Теодора Саттон чувствует, что она перестает бояться, когда над ухом проносится пуля, успевая лишь едва задеть кожу и оставить мелкую царапину после себя.
Теодора Саттон с привычным упрямством заявляет, что Норман Уорд не умер, при этом смотрит на собеседника таким взглядом, что становится ясно - ещё одно слово и у него под ногами расступится земля. В буквальном смысле этого слова.
Теодора Саттон благодарна, что в мире есть – Клементайн Ходжинс, Кевин Уилкинс и Спенсер Хогг.
А ещё, в этом самом мире есть Растин Сивер, хоть его и не приглашали на празднование, поскольку она так и не разобралась... можно ли, надо ли, стоит ли..?

- Я уверен в том, что стащил бутылку бурбона, и да, Клем, сегодня все будут пить, - Уилкинс хитро поглядывает на подругу и всё также улыбаясь, добавляет, - совсем чуть-чуть, ведь можно? – это напоминает их посиделки в общей квартире Клементайн и Тэдди, когда они все, кроме Ходжинс, учились в Йеле.
Всё, что связано с Йелем сейчас кажется вырванным из подсознания клочком воспоминаний, которых то и дело уносит ветер – хочется ухватиться за них, да сохранить на память, но не получается. Отчасти, именно поэтому Саттон всё чаще кажется, что и не с ними это было – Спенс и Кевин не заявлялись к ним в квартиру за полночь, первый не жаловался, что не может дотащить Уилкинса до общежития, когда этот последний радостно размахивал руками и просил Клементайн показать ему очередной фокус, утверждая, что ни у кого во всём мире больше нет такой классной способности.
Не было и Сивера, который вечно хмурился, стоило Тэдди пнуть его в бок и сказать, что ему бы не помешало обзавестись друзьями (что в переводе с её собственного языка означало лишь одно – «ты будешь дружить с моими друзьями, и это не обсуждается»).

- Мне кажется, такими темпами я начну пить, - вранье всё это. Кем-кем, а вот алкоголиком ей уж точно не стать, хотя бы потому, что даже в свои двадцать восемь, Теодора Саттон так и не привыкла к горькому привкусу спиртного, то и дело кривя лицо и считая это чистым ядом, не более того, - и виноват будешь ты! – тонкий пальчик упирается в грудь Кевина, который изображает из себя саму невинность и возмущенно пожимает плечами.

Тэдди расплывается в улыбке, когда ловит на себе взгляд Клементайн. Всё ещё стоя у стены, вжимаясь в неё лопатками, она наконец-то умудряется отлепить себя от неё и делает несколько шагов в сторону подруги, моментально заключая ту в объятия.
На мгновение замирает, потому что не может подобрать нужные слова.
Ты знаешь, я так рада, что когда-то встретила тебя.
Спасибо, что ты вернулась в мою жизнь.
Больше не оставляй меня, ладно?
Обещай мне, Клем, обещай, прошу тебя.
Прошу тебя…

- Хочу заметить, что я чувствую себя неловко, - привычным тоном, заявляет Кевин и двигает в сторону тумбочки, доставая припасенные стаканы, которых несколькими часами ранее утащил то ли из кухни, то ли ещё откуда-то, - вот бы меня кто так обнимал, что это такое ну, ты не согласен Спенс? – в ответ Хогг лишь закатывает глаза, после чего снова смотрит в сторону Тэдди с Клементайн.
- С этой любовью трудно соперничать, скажу я тебе, дружище, - многозначительно заключает Уилкинс и протягивает ему стакан.

- С днём рождения, Клем! – она наконец-то отстраняется от Ходжинс, заглядывая ей в глаза. Светлая прядь волос на мгновение цепляется за её тёмную, - Я так рада, что ты есть в этом мире, - ей так сложно это объяснить, ей до сих пор так сложно сказать всем тем людям, что изменили её жизнь о том, что она боится их потерять, - пусть так будет всегда. Будем праздновать твой день рождения, когда мы с тобой будем совсем старыми и поседевшими… аааа, можешь представить меня с седыми волосами?
- Слушай, Тэдс, чего ты про старость заговорила, - Кевин влезает в разговор самым наглым образом, протискиваясь между ними и сует им в руки по стакану, - пока живем лишь по одному принципу - carpe diem, и никакой старости, друзья мои! – они все поднимают стаканы, даже Спенсер, который останавливается рядом с Клементайн и светится как та самая гирлянда, которую Ходжинс так любит зажигать по вечерам.
Саттон с трудом осушает свой стакан.

- Ты должна будешь загадать желание, есть что-то на примете? -  пустые стаканы опускаются на тумбочку, а Тэдди пихает в бок Кевина, желая самой взять в руки их необычный торт, и игнорирует его «вредину». – Ну, загадывай, Клем, - Саттон всё же позволяет ему зажечь свечки и подносит четыре обычных маффина, обернутые ленточкой, прямо к носу подруги.

Пусть мы будем в безопасности, пусть... мы всегда будем вместе.
Она и не замечает, как загадывает желание вместо неё.

для вдохновения

ESTHER LEVISON, 29 » SHAPESHIFTING » MARY ELIZABETH WINSTEAD
М  Е  Т  А  М  О  Р  Ф  И  З  М

[indent] Эстер - дочь бывшего сенатора США от штата Миссури. Она обнаружила свою способность в одиннадцатилетнем возрасте и скрывала это от родителей вплоть до тех пор, пока носители не были официальны признаны. Для отца, который придерживался мнения, что всех homo futurus необходимо держать под строгим контролем (и что он активно продвигал в Сенате, но потерпел неудачу), это стало настоящим ударом - ему понадобилось время, чтобы принять тот факт, что его любимая дочь является одной из тех, к кому он испытывал неприязнь. Но несмотря на то, что отношения скоро пришли в норму, маленькая Эстер хорошо запомнила тот период и с тех пор уже не видела в своем отце того героя, каким его считала. [indent] Ей не нужно было проводить вечера как подросткам среднего класса, работая курьером или официанткой в кафе, но она воспользовалась этим с умом. Эстер поступила в Принстон, не прибегая к семейным связям и влиянию, закончила его с отличием и обосновалась в Нью-Йорке, получив перспективное предложение по работе. [indent] С момента переезда ее жизнь довольно тесно переплетается с вигилантами, но в не самом привычном понимании. По случайности, она снимает квартиру в том же доме, где обитает Криста Аларкон, с которой девушка сразу же находит общий язык, а спустя некоторое время после публикации обращения Линкольна Риндта Эстер видит на всех новостных ресурсах Итана, галантного спутника своей соседки, который призывает дать отпор «ренегатам», коими называет сторонников Риндта. А чуть позже Криста лично пытается завербовать девушку на сторону вигилантов, однако Эстер, несмотря на то, что позиция Элдермана кажется ей верной, отвечает отказом - она не хочет ввязываться в назревающий конфликт, надеясь, что все волнения утихнут сами собой. [indent] К октябрю 2036-го года Эстер уже заведовала отделом психологической помощи при главном медцентре для носителей, который находился рядом со штаб-квартирой ООН. И десятого октября она могла погибнуть при взрыве, но накануне неожиданно... нашла раненого человека в мусорном баке за своим домом. [indent] Как позже Эстер узнала из разговора в палате госпиталя, Льюис (так звали мужчину) являлся ярым сторонником Итана и пострадал в ходе потасовки с ренегатами. А несколькими часами позже она увидела, что в здании ООН произошел мощнейший взрыв. [indent] Это заставило Эстер изменить свои взгляды на происходящее, и не самую последнюю роль сыграло влияние Льюиса, с которым они стремительно сблизились за то время. Спустя месяц он присоединился к главному штабу в качестве разведчика, а с ним и Эстер, став штабным психологом. И если изначально она примкнула к вигилантам вслед за близким человеком, то постепенно, проводя сеансы с членами боевой группы, и сама прониклась их идеями. [indent] Семнадцатого июля Льюис погибает от рук ренегатов, и девушка все больше загорается жаждой мести и понимает, что больше не желает отсиживаться в теплом и безопасном штабе. В данный момент совмещает работу психолога с подготовкой к оперативной работе, планируя вступить в отряд партизан.

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
Keanu Reeves

» имя, возраст: Оуэн Хармонт, около 45 лет » принадлежность: на выбор игрока » профессия: бывший агент ЦРУ, ныне, к примеру, дознаватель, аналитик в штабе, искатель-вербовщик

» способность: на выбор игрока » сторона: на выбор игрока » статичное изображение: ссылка.

В молодости Оуэн Хармонт был невыносимо обаятельным красавчиком из тех, в которых отдельные натуры непременно рассмотрят и тайну в ониксовых глазах, и печаль в легкой улыбке, и прочие клише из дамских любовных новелл. С возрастом все обаяние его стало строже, приобрело солидность прожитого опыта, и уместным в описании Оуэна стал иной штамп - о набирающем вкус с годами дорогом алкоголе.
Реальность, конечно же, с романтичным взглядом со стороны общего имела мало. За симпатичным юношей и, впоследствии, привлекательным мужчиной, не водилось интригующих тайн или драм. Выдающейся его чертой, надежно опирающейся на столпы образованности, интеллигентности и вежливости, было умение четко определяться с собственными моральными ориентирами и неукоснительно им следовать. Его внутренний кодекс чести, с которого в пору было бы написать второй Бусидо, неизбежно притянул его к службе на стороне закона, национальной и общемировой безопасности. Ему точно судьбой было написано оказаться в ЦРУ и дослужиться до допуска к масштабным международным антитеррористическим операциям в возрасте тридцати с небольшим лет.
Судьбе при этом, естественно, пришлось оказать немалую поддержку. Вряд ли кто-то из сослуживцев Оуэна мог обвинить его в проходе “по головам”, но зачатки карьериста за ним определенно водились, вверх по служебной лестнице он шел с усердием, прилежанием и старанием.
Одним из ключевых дел в его пухлом и, поистине, впечатляющем досье, было участие в раскрытии каналов финансирования афганских террористов нефтяными магнатами из Катара. Начиная с низших ролей в процессе, к последнему году, когда дело завершилось уничтожением одной из талибских ячеек, агент Хармонт занял участие уже в отделе планирования операций. Не обошлось здесь и без его моральных предустановок. Оуэн знал и верил, что работает исключительно во благо и умел склонить к своему мнению окружающих, включая завербованных им лично информаторов - людей, казалось бы, иных идей и вер. Он вообще всегда имел редкую убедительность, которая с набором жизненного опыта подкрепилась развившимся умением к изящной софистике.
К одной из сторон на войне его аналогично привела не личная драма, не неприязнь к иному взгляду и не надежда на правоту новоявленных лидеров. Оуэн искренне верит, что в отдаленной перспективе за теми идеями, которые он поддерживает, кроется высшее и глобальное благо, для достижения которого не стоит гнушаться средствами. 

Агент Хармонт предполагается мною куратором моего персонажа в прошлом, когда та шпионила и доносила на собственную семью (те самые, упомянутые выше катарские магнаты, спонсирующие терроризм). По-хорошему, этот человек для нее одновременно и творец, и разрушитель, сломавший ей в совсем юном возрасте прежнюю жизнь, чтобы она стала тем, кем стала сейчас. Джейд для него может быть как трамплином для продвижения в карьере, так и просто проходной единицей, о которой он и вовсе бы забыл, если бы не случайность встречи и не тяга ролевиков усложнять своим персонажам жизнь.
В зависимости от Ваших предпочтений и выбранной стороны, поиграть можем всякое - от бытового психоложества до неприкрытых конфликтов, да и на сюжеты моя голова, как и головы других участников проекта заточены нормально - скучать Вам вряд ли придется.

В образе Оуэна Хармонта мне не столь важны детали (имя, внешность - все менябельно), сколько сама суть очень принципиального человека, который практически олицетворяет собой поговорку про оправдание средств целью, при этом без социопатии и радикальности голливудских злодеев. Если надумаете брать персонажа, пожалуйста, отнеситесь к этой идее бережно. Буду крайне признательна, если персонаж обойдется без садистских замашек и будет уметь взвешивать свои решения.
По всем вопросам и я всегда где-то тут, с распростертыми.

п р и м е р    п о с т а

На полке над плитой стояла неровная шеренга цветных банок со специями. Этакие добровольцы в борьбе за создание иллюзии нормальной жизни, несмотря на соседство с пистолетом в ящичке рядом.
Когда Джейд только переезжала в Детройт, он считался небезопасным и достаточно бедным городом, но тогда у нее получалось обходиться газовым баллончиком в сумочке, а сейчас её друзья настояли на полноценном оружии.
Мол, больше с одним только баллончиком не получится, Джейд. Ты — красивая женщина, Джейд. И ты слишком лелеешь свою дурную привычку возвращаться вечером одна по пустым улицам, поэтому не глупи и заведи себе какого-нибудь приятеля поудобнее и хотя бы с девятым калибром. Сейчас такое время, что не сложно достать.
Она поддалась на уговоры и докатилась. Вернее, все они докатились, перейдя через ту точку невозврата, когда не принимать войну и не участвовать в ней стало невозможным.
Медитация на банки со специями от того стала занятием грустным. Ряды этих стойких бойцов за несуществующее мирное счастье к тому же редели день ото дня и, вытрясая в чечевичный суп последнюю ложку сушеной мяты, Джейд с грустью отставляла пустую жестянку в сторону.
Вчера в похожем сосуде, только фиолетового цвета со схематично отрисованной хризантемой на крышке, закончился кориандр.
Арабская община Детройта, одна из самых больших в США в свое время, без особой надежды качала Джейд головой на её вопросы — ничего нового нет и не стоит ждать. Каналы редели и на черных рынках, и кто станет покупать зиру и шафран, если в ходу патроны?
Джейд все понимала, не впадала ни в уныние, ни в печаль о былом, кроме тех моментов, когда надо было принимать в доме редких гостей. Она больше десяти лет прожила в чужой стране и давно освоила местные законы и правила, но кое-что предпочитала оставлять своим и при себе. Никому же не становилось хуже от перевезенной через океан привычки к тому гостеприимству, которое предполагало, что в доме не бывает чужих и пришлому человеку преподносится все самое лучшее. Никому, кроме разве что самой хозяйки, у которой качество “лучшего” само по себе, непроизвольно и неконтролируемо падало день ото дня.
Ожидай Джейд Хилл Мэй Темплтон у себя в гостях, скажем, два года назад, она бы выставила на стол пирожные из французской кондитерской на углу — шоколад и вишня, бисквиты и взбитые сливки, нуга и хрусткие вафли. Сегодня минуло уже шесть месяцев, как кондитерская была закрыта, и хозяйка дома готовила простенький суп, опасаясь что гостья придет голодной, и размалывала едва не в пыль драгоценные зерна кофе, рассчитывая, что от этого напитка сейчас никто не откажется.
Причина визита для Джейд оставалась загадкой. Насколько она знала, Мэй была связана с военными, а значит спрашивать о деталях в телефонном разговоре было невежливо вдвойне. Помимо военных Мэй знала также и Джеральда Флинна, а с ним и Юджина Форсайта, и оттого уточнять причину просьбы о встрече становилось еще и боязно. Верить во что-то сразу плохое и неприятное о людях, которые некогда считались дорогими (если здесь уместно прошедшее время), было стыдно, но время, во всем виноватая безжалостная эпоха, в которую пришлось жить, вечно подбрасывало в голову нервное: “вдруг”.
В последние пару лет сумятитца крылась не только в мыслях, но и в действиях. Когда дверной замок запиликал тихой трелью, взгляд Джейд невольно метнулся к соседнему со специями ящичком с пистолетом. Она на секунду замерла, но собралась и решила, что простоволосая, без косметики, в джинсах и футболке выглядит достаточно пугающе, чтобы ей требовались дополнительные аксессуары.
На дисплее видеофона была только Мэй, в распахнутую дверь она тоже вошла в одиночестве, испарив хотя бы страхи, нет-нет, но роящиеся в пустой квартире. Оставались только сомнения и тревоги, но спрашивать о них с порога было невежливым, и Джейд улыбнулась гостье.
— Привет, ты голодна? Кофе?.